Мария Лоскутникова - Русское литературоведение XVIII–XIX веков. Истоки, развитие, формирование методологий: учебное пособие

В статье «Несколько слов о поэме Гоголя „Похождения Чичикова, или Мертвые души“» критик подчеркивает, что пафос поэмы «есть юмор, созерцающий жизнь сквозь видный миру смех и незримые, неведомые ему слезы» (V, 58). В работе с ироническим названием «Литературный разговор, подслушанный в книжной лавке» Белинский в форме условного диалога двух читателей говорит о точности языковой природы поэмы, о блистательном попадании Гоголя в существо человеческих характеров и общественных явлений. В статье «Объяснение на объяснение по поводу поэмы Гоголя „Мертвые души“» критик продолжает анализ содержания произведения, прямо полемизируя со славянофильской его интерпретацией (в частности, с К.С. Аксаковым и поддерживающими его А.С. Хомяковым и Ю.Ф. Самариным).

К 1843–1846 гг. относится программный цикл Белинского, состоящий из одиннадцати статей, грандиозная обобщающая идея которого определена названием: «Сочинения Александра Пушкина». Это монографическое исследование творчества русского гения в контексте литературного процесса. Первая статья, с подзаголовком «Обозрение русской литературы от Державина до Пушкина», обращена к творчеству классицистов – М.В. Ломоносова, В.К. Тредиаковского, А.П. Сумарокова, М.М. Хераскова и др.; рассматривается творчество Г.Р. Державина, с которого «начинается новый период русской поэзии» (VI, 90), а также выдающихся писателей «екатерининского века» – Д.И. Фонвизина и др. Далее Белинский рассматривает творчество сентименталистов – преобразование русского языка Н.М. Карамзиным, приблизившим его «к живой, естественной, разговорной русской речи», «решительные нововведения» И.И. Дмитриева, в стихотворениях которого «русская поэзия сделала значительный шаг к сближению с простотою и естественностью» (VI, 95).

Вторая статья цикла посвящена личности и творчеству Н.М. Карамзина и тем ярким художникам, в произведениях которых отразилась, по мнению Белинского, русская жизнь «карамзинской» эпохи, – И.И. Дмитриеву, И.А. Крылову, В.А. Жуковскому, К.Н. Батюшкову и др. В этой статье отражены представления Белинского о значении романтизма и его историческом развитии. В центре внимания – вопросы субъективности во взглядах на мир, мистицизма, идеального и др.

В третьей статье Белинский обращается к романтическим талантам – к творчеству К.Н. Батюшкова, П.А. Вяземского, а также к журнальной политике того времени. Белинский подчеркивает, что индивидуальный стиль, рожденный в романтическую эпоху, приводит к тому, что, например, «направление поэзии Батюшкова совсем противоположно направлению поэзии Жуковского» (VI, 183). С 1813 г., по свидетельству Белинского, в русские журналы проникают «слухи о каком-то романтизме» – «карамзинский период русской литературы кончился» (VI, 218–219).

Четвертая статья в анализе литературно-художественной ситуации ориентирована на переход «к критическому обозрению творений Пушкина» (VI, 224) и посвящена ранним стихотворениям лицейских лет, романтическим произведениям первого петербургского периода творчества и произведениям, созданным в Южной ссылке.

Внимание Белинского в пятой статье цикла сконцентрировано на раскрытии существа критики, главная задача которой сформулирована как выявление пафоса художника и пафоса его произведений (VI, 258–260. См. ранее стр. 133, 149 и др.), а также на тех высказываниях, которые были обращены журнальной критикой в адрес Пушкина. Отличие русского гения от своих поэтов-предшественников состоит, по мнению Белинского, в том, что он стал «первым русским поэтом-художником» (VI, 265).

В шестой статье Белинский анализирует романтические поэмы «Руслан и Людмила», «Кавказский пленник», «Бахчисарайский фонтан» и «Братья разбойники». Это, по словам Белинского, «новый мир творчества» (VI, 301), открывший читателю новые горизонты. Этими поэмами Пушкин свершил «великий подвиг» – воспитал и развил «в русском обществе чувство изящного, способность понимать художество» (VI, 311). Однако лучшим критиком этих своих произведений, указывает Белинский, был сам Пушкин, отметивший в очерке «Путешествие в Арзрум» и слабость своих тогдашних молодых сил, и способность многое верно угадывать и выражать (VI, 315).

Анализ лироэпических произведений Пушкина Белинский продолжил в седьмой статье, обратившись к поэмам «Цыганы», «Полтава», «Граф Нулин». Белинский рассматривает нравственные начала творчества поэта, поскольку именно «нравственное образование делает вас просто „человеком“» (VI, 328), и в этой связи обращается к характеристике образной системы, анализируя образы Алеко, Земфиры, Мазепы, Марии, а также типажность героев поэмы «Граф Нулин», названной «сатирическим очерком» (VI, 359).

Восьмая и девятая статьи посвящены роману «Евгений Онегин». Белинский исходит из понимания того, что это первое «национально-художественное произведение» (VI, 370). Он опровергает как «необоснованное» мнение о том, что «чисто русскую народность должно искать только в сочинениях, которых содержание заимствовано из жизни низших и необразованных классов» (VI, 369). Как и в пятой статье (VI, 278), критик напоминает известную формулу Гоголя о том, что истинная национальность состоит не в описании сарафана, но в самом духе народа (VI, 369–370). Белинский глубоко убежден, что «тайна национальности каждого народа заключается не в его одежде и кухне, а в его, так сказать, манере понимать вещи» (VI, 373). Белинский подчеркивает, что для того, «чтоб верно изображать какое-нибудь общество, надо сперва постигнуть его сущность» (VI, 373).

В рассмотрении образной системы романа Белинский исходит из представлений о том, что «создает человека природа, но развивает и образует его общество» (VI, 410). Анализируя образ Онегина, Белинский подчеркивает ошибочность суждений о герое как о человеке бессердечном и холодном: «нельзя ошибочнее и кривее понять человека» (VI, 382). Онегин, утверждает критик, – это «страдающий эгоист», «эгоист поневоле» (VI, 386–387). Белинский задается рядом вопросов. Можно ли заниматься общественно полезной деятельностью, находясь в окружении «прекрасных» (VI, 387), иронически замечает он, соседей? Можно ли было не влюбиться в искреннюю, простодушную и нежную Татьяну, чтобы спустя годы полюбить «великолепную светскую даму» (VI, 388)? Ответом на эти и другие вопросы становится анализ того видения мира, которое дается Пушкиным: вслед за художником критик рассуждает о «человеческой натуре» (VI, 393) и определяющих ее качествах и свойствах – сопоставляет Татьяну и Ольгу, рассматривает взаимоотношения Онегина и Ленского, рассуждает о любви и браке, о традициях, царящих в разных слоях общества, и др.