Григорий Солганик - Очерки модального синтаксиса

«Несколько лет тому назад в одном из своих поместий жил старинный русский барин, Кирилла Петрович Троекуров».

Это начало «Дубровского» А.С. Пушкина. Другой пример:

«Утром пришло письмо».

Так начинается рассказ А.П. чехова «У знакомых».

Возникает вопрос: кто это говорит? Кому принадлежат цитированные слова? Если бы они принадлежали непосредственно Пушкину или чехову, то перед нами была бы публицистика или документальная проза. И автор поневоле должен был бы сказать, как он познакомился с героем, как узнал о нем то, что рассказывает читателю. Но этого нет. И в то же время повествование ведется так, что рассказчик знает о герое больше, чем знает о себе сам герой. Откуда такое знание?

Здесь и заключается то, что мы называем условностью художественной литературы. Автор формирует фигуру рассказчика, в большей или меньшей степени обозначенного в повествовании, от имени которого ведется рассказ и который наделяется всеведением. Любое высказывание в произведении (кроме, разумеется, прямой речи) принадлежит субъекту речи – рассказчику. Кто бы ни говорил в рассказе, повести, романе, это говорит рассказчик, но не автор. Так, в упомянутом рассказе «У знакомых» повествование ведет не сам герой Подгорин, но неназванный рассказчик, знающий о нем больше, чем сам герой.

Фигура рассказчика, его присутствие в произведении – это не только литературная техника, это принцип художественной речи, ее обязательное условие. Именно благодаря рассказчику фраза приобретает объемность, полифоничность и в конечном счете художественность. «Утром пришло письмо». Это сообщение о факте без признаков эмоциональности, оценок. Фраза имеет объективированный характер, который выдерживается в дальнейшем. Но в то же время она имеет и субъективный смысл. Если сообщается, что пришло письмо, значит, это ведет к цепи событий. Ключевое слово письмо таит в себе загадку, содержит зерно развития сюжета. Внешне бесстрастная форма предложения противопоставлена внутреннему драматизму ситуации, что создает сюжетное напряжение и имеет субъективную направленность, связанную с присутствием рассказчика.

Так уже в зачине оформляется модальность рассказа. Повествование ведется со стороны (объективно) и изнутри (субъективно). И оба эти начала органично объединяются в образе рассказчика, который выступает то как сторонний свидетель событий, объективный регистратор фактов, то как alter ego персонажа, чутко понимающий его тончайшие душевные движения.

Таким образом, событие (факт) получает двойное, объективно-субъективное освещение, что и придает фразе художественность. Слово в художественной речи обладает двойной референтностью: оно обращено к миру вещей, обозначает то же, что и в языке, и одновременно обращено к рассказчику. Художественное слово не ограничивается простым наименованием реалии. Оно пропущено через восприятие рассказчика, окрашено его эмоциями; оно может приобретать окраску загадочности, таинственности, реалистичности и т.п. Прав Г.О. Винокур: «Язык со своими прямыми значениями в поэтическом употреблении как бы весь опрокинут в тему и идею художественного замысла, и вот почему не все равно, как назвать то, что он видит и показывает другим» [55].

Однако при всей глубине и тонкости анализа представляется некоторым преувеличением мысль о том, что слова старик, рыбка, землянка, корыто из сказки А.С. Пушкина приобретают особые поэтические значения. Смысловые приращения появляются у слов лишь в метафорическом употреблении, как в названии повести «Хлеб» А. Толстого (пример Г.О. Винокура). В остальных же случаях слова сохраняют, как правило, свое языковое значение. Ср., например, уже приводившееся начало рассказа А.П. чехова «Утром пришло письмо».

Механизм приобретения словом художественности связан прежде всего с фигурой рассказчика. Поэтому точнее, может быть, говорить не о смысловых приращениях слова, а об особом восприятии его читателем, что обусловлено структурой речи с центральной ролью в ней рассказчика.

С точки зрения восприятия большое значение имеет категория читательского ожидания. В самом широком смысле читатель ждет от художественного произведения рассказа – рассказа о жизни, смерти, событиях – обо всем. Это ожидание не имеет предметного, конкретного характера. Оно общо, аморфно, но главное в нем ясно – ожидание рассказа, рассказывания.

читательское ожидание – один из движущих факторов художественного повествования. Писатель проектирует восприятие произведения, корректирует его. Как писал шутливо Пушкин, «читатель ждет уж рифмы розы, На, вот, возьми ее скорей!». Так или иначе, все стилистические приемы (например, ретардация, ускорение темпа рассказа) направлены на определенное восприятие. Художественное произведение должно оправдывать восприятие читателя, да оно и существует прежде всего в восприятии читателя.

Но нас интересует читательское ожидание довстречи с художественным произведением. И здесь, повторимся, мы ждем прежде всего рассказа. Тема может быть любой, но главное – ожидание рассказа. Вообще «художество» – это изначально рассказывание историй.

Вот характерное начало рассказа И.А. Бунина «История с чемоданом»:

«Начинается эта ужасная история весело, просто и гладко.

Дело происходит в доброе старое время, однажды весною».

Характерно, что многие исследователи функциональных стилей выделяют такую категорию, как установка , подразумевая, что выбор языковых и речевых средств в том или ином функциональном стиле подчиняется внутренним задачам этого стиля. Но установка – это не что иное, как реализация читательского ожидания, пресуппозиции функционального стиля, осуществление эстетического идеала стиля.

Специфика пресуппозиции художественной речи – ее теоретическая и практическая неограниченность: рассказывать можно все и обо всем. Подобная пресуппозиция обусловливает бесконечное разнообразие речевых форм – как существующих, так и потенциальных, возможных. Единственное условие этого разнообразия – все они должны содержать элемент рассказывания.

В связи с категорией читательского ожидания большое значение приобретает субъект речи, фигура рассказчика, повествователя. Это две диалектически взаимосвязанные категории. читатель ждет рассказа. Для реализации этого ожидания нужен рассказчик.

Рассказчик – непременный и главный компонент художественной речи. Именно он реализует в конечном счете идею художественности, организует, ведет повествование, т.е. выполняет главную функцию в произведении. Процесс создания художественного произведения – это во многом конструирование образа рассказчика. Рассмотрим этот процесс на примере некоторых рассказов А.П. чехова.