Александр Хроленко - Теория языка: учебное пособие

Цветовое зрение всех людей не зависит от языка. Нет также связи между степенью различения цветов и уровнем культуры. Когда русские говорят: солнце встаёт или солнце садится, это не значит, что говорящие незнакомы с открытием Коперника и не знают, что Земля вращается вокруг Солнца. В тюркских языках нет грамматического рода, но это не означает, что тюрки не различают пола. В бирманском языке нет обозначения лица, но носители этого языка отлично разбираются в субъектах и объектах общения. Язык, как заметил лингвист Э. Коссериу, является инструментом для преодоления самого себя. «…Нам, людям, по сути дела, не остаётся ничего, кроме как плутовать с языком, дурачить язык. Это спасительное плутовство, эту хитрость, этот блистательный обман, позволяющий расслышать звучание безвластного языка, во всём великолепии воплощающего идею перманентной революции слова, – я, со своей стороны, называю литературой» [Барт 1989: 550].

В современной философской литературе утверждается мнение о том, что в человеческом сознании, помимо логической модели действительности, существует так называемая языковая модель мира, к которой относятся «внутренняя форма слова, языковая специфика взаимоотношения слова и понятия, предложения и суждения, изменения смысловой стороны слова, переносные употребления его, эмоциональная нагрузка слова, нюансы индивидуального использования его и т. д.» [Брутян 1973].

Логическая и языковая картины мира диалектически связаны. В этом единстве определяющую роль играет логическая картина мира, а лингвистическая находится с ней в отношении дополнительности. Согласно принципу дополнительности, «вне зависимости от того, на каком языке люди выражают свои мысли, в их сознании возникает одинаковая логическая модель действительности. Однако эта модель не единственная, исчерпывающая наше познание об окружающем мире. Благодаря языковым факторам мы получаем дополнительную информацию, уточняющую логическую модель и даже иногда вступающую в противоречие с этой моделью. Эта дополнительная информация и зависит от природы и структуры языка, поэтому люди иногда могут по-разному воспринимать действительность, и лишь постольку, поскольку языковое восприятие может иметь воздействие на познание окружающего мира» [Авакян 1972].

Логическая картина мира у всех живущих на Земле примерно одинакова, языковая же – национальна и в известной мере индивидуальна. А. Белый писал о том, что у Пушкина, Тютчева и Баратынского небо разное: пушкинский «небосвод» (синий, дальний), тютчевская «благосклонная твердь», у Баратынского небо «родное», «живое», «облачное». Пушкин скажет: «Небосвод дальний блещет»; Тютчев: «Пламенно твердь глядит»; Баратынский – «облачно небо родное» [Белый 1983]. Поскольку определяющей является логическая картина мира, и она лежит в основе языковой, постольку возможен более или менее адекватный перевод с одного языка на другой [Гачев 1988].

Положительная сторона гипотезы в том, что она привлекла внимание к «языковому восприятию мира», познанию мира через арсенал языковых средств и влиянию такого понимания окружающей действительности на другие формы познания людей и их деятельности [Брутян 1969: 61]. Интересны мысли о влиянии языка на поведение человека, а также поиски в области прагматики языка. Гипотеза Сепира – Уорфа неожиданно получила поддержку со стороны антропонимии. Профессор Б. Хигир и его предшественники обратили внимание на то, что имя, даваемое человеку от рождения, в значительной степени определяют его будущий характер и судьбу. Например: [Хигир 1999].

Теория лингвистической относительности стимулировала появление такой интересной и перспективной области знания, как этнопсихолингвистика, которая изучает влияние различных языков на познавательную деятельность их носителей, неидентичность «членения» действительности в различных языках, влияние языка на поведение людей через образцы деятельности, категоризованные в вербальной форме и существующие в виде мыслительных операций. Об оценке гипотезы в конце XX веке см.: [Кронгауз 1995].

Фундаментальная теоретическая проблема взаимосвязи языка и мышления исключительно важна в практике работы учителя-словесника. Уроки по развитию речи – это одновременно уроки и по развитию мышления. Опыт говорит однозначно: хорошо развитая речь – свидетельство ясной и точной мысли. «Если слова не находятся, неверна сама мысль. В отличие от чувств мысли всегда должны иметь словесный эквивалент. Точное слово – награда за точность мысли» (Вл. Крупин). Культура речи поддерживает культуру мышления. Более того, культура речи поддерживает и культуру чувства. «Хорошо делаете, различая особенности выражений. Именно в этом заключается музыка духа. Не случайны все оттенки речи! Сколько психического пламени пробегает по нервам, окрашивая речь!» (Агни Йога. Сердце).

Учителю русского языка и литературы следует внимательно изучить статью Н.И. Жинкина «Психологические основы развития мышления и речи» [Русский язык в школе. 1985. № 1], так как в ней представлена теоретическая база методики школьных уроков по развитию речи учащихся.

Берестнев Г. И. Самосознание личности в аспекте языка // Вопросы языкознания. 2001. № 3. С. 60–84.

Жинкин Н.И. Речь как проводник информации. – М., 1982.

Жинкин Н.И. Психологические основы развития мышления и речи // Русский язык в школе. 1985. № 1.

Потебня А.А. Слово и миф. – М., 1989.

Фрумкина P.M. Психолингвистика. – М., 2001.

Чернухина И.Я. Поэтическое речевое мышление. – Воронеж. 1993.

Этнопсихолингвистика. – М., 1988.

В. Гумбольдт первым высказал догадку, что язык и речь – нечто разное, и в речевой деятельности человека разграничил процесс (энергейю) и продукт (эргон). Вполне возможно, что это представление у Гумбольдта возникло под влиянием философских воззрений Г. Гегеля, достаточно определенно разграничившего то, что стали называть языком и речью: «Звук, получающий для определенных представлений дальнейшее расчленение, – речьи её система, язык– даёт ощущениям, созерцаниям, представлениям второе существование, более высокое, чем их непосредственное наличное бытие…» [Гегель 1956: 266]. Высшее и тончайшее в языке, полагал В. Гумбольдт, постигается и улавливается только в связной речи, и это лишний раз доказывает, что каждый язык заключается в акте его реального порождения [Гумбольдт 1984: 70].

Младограмматики с их индивидуалистическим психологизмом, по существу, сняли эту проблему, сосредоточив всё внимание на речи (языке индивида), и объявили язык коллектива, язык нации научной абстракцией, фикцией. Для них язык представлял собой сумму речи индивидов.