Александр Хроленко - Теория языка: учебное пособие

Правда, аргумент, что нация говорит на разных языках или что одним языком пользуются разные нации, встречает контрдоводы. Во-первых, один и тот же язык, обслуживая разные этнические общности, приобретает специфические черты, которые позволяют говорить о вариантах, способных в перспективе превратиться в близкие, но разные языки. Так, говорят об американском и австралийском вариантах английского языка. Вспомним парадокс Б. Шоу: «Англия и Америка – две страны, которые разделяет один и тот же язык». На территории бывшей колониальной Британской империи сложились упрощенные варианты английского языка. По данным Лондонского университета, их более 500 с числом объясняющихся на них свыше 100 млн человек.

Специалисты считают, что испанский язык аргентинцев является не диалектом, а национальным вариантом испанского языка, возникшим вследствие развития местной, аргентинской культуры, усиления её специфики. Варианты национальных языков начинают складываться прежде всего на уровне семантики и охватывают затем фонетические, морфологические и синтаксические ярусы языковой системы. «…Каждый конкретный язык стремится превратиться в надлежащее выражение национального самосознания…» [Сепир 1993: 245].

Во-вторых, полагают, что в случае со Швейцарией или Бельгией мы имеем дело не с нацией, не с этническим, а государственно-политическим объединением. Также остаётся открытым вопрос, можно ли говорить как о монолитных о мордовской и марийской нациях.

В решении проблемы соотношения языка и нации ещё много неясного, но несомненно одно: нет оснований впадать в крайности, отрицая связь этнической общности со строго определенным языком или, напротив, преувеличивая жёсткую фиксированность этой связи. Современная наука, изучающая социальные процессы внутри человеческих коллективов, подтверждает необходимость единого языка для поддержания существования этноса.

Общепринятой концепции этногенеза (происхождения народов) пока нет. Широко известна теория возникновения этноса, предложенная известным отечественным историком Л.Н. Гумилевым.

Л.Н. Гумилев полагал, что этнос не биологическое и не социальное явление, а в большей части географическое. Этнические разнообразия он объясняет адаптацией групп людей к разнообразным ландшафтам Земли: в разных климатических условиях географической среды образуются разные этносы и культурные традиции [Гумилев 1994: 29]. Географическая среда не определяет общественных явлений, однако она оказывает существенное влияние на их появление и жизнь людей.

Этнос устроен сложно, что обеспечивает ему устойчивость, позволяющую пережить века потрясений, смут и мирного увядания. По Гумилеву, люди объединяются по принципу положительной или отрицательной комплементарности – неосознанной симпатии к одним людям и антипатии к другим. Этнос как биофизическая реальность всегда облекается в ту или иную социальную оболочку. В основе этнического деления лежит разница поведения особей. Одинаковая вибрация биотоков особей создает так называемое пассионарное поле с единым ритмом (частотой колебаний). Как только такое поле возникло, оно тут же оформляется в социальный институт, организующий коллектив пассионариев: общину, дружину, полис, философскую школу и т. д. При этом охватываются и не пассионарные особи, получившие тот же настрой путем пассионарной индукции. В итоге группа преображается в этнос. Пассионарность, по Гумилеву, – это характерологическая доминанта, необоримое внутреннее стремление (осознанное или чаще неосознанное) к деятельности, направленной на осуществление какой-либо цели (нередко иллюзорной). Пассионарность выступает как антиинстинкт, или инстинкт с обратным знаком. Этнос, утверждает Л.Н. Гумилев, – это система колебаний определенного этнического поля. Различаются этносы между собой частотой колебания их полей.

Новые этносы возникают на границах ландшафтных регионов и в зонах этнических контактов, где происходит интенсивная метисизация. Благоприятным пусковым механизмом этногенеза выступают сочетания различных культурных уровней, типов хозяйства, несходных традиций, короче, действует принцип разнообразия.

Таким образом, этнос как явление, лежащее на границе социосферы и биосферы, – это коллектив людей (динамическая система), противопоставляющий себя всем другим аналогичным коллективам («мы» и «не мы»), имеющий свою особую внутреннюю структуру и оригинальный стереотип поведения [Гумилев 1994: 385].

Настаивая на приоритете географического и пассионарного факторов в возникновении и существовании этноса, Л.Н. Гумилев не считал роль языка в этногенезе определяющей: «…Моя собственная мама (А. Ахматова. – А.Х.) в детстве до шести лет говорила по-французски, а по-русски научилась говорить уже потом, когда пошла в школу и стала играть с девочками на царскосельских улицах. Правда, после этого она стала русским поэтом, а не французским. Так была ли она француженкой до шести лет? <���…> Ирландцы в течение 200 лет, забыв свой язык, говорили по-английски, но потом восстали, отделились от Англии <���…> Если судить «по языку», то эти 200 лет они были настоящими англичанами?» [Гумилев 1994: 40].

Большой интерес представляет концепция, объясняющая существование этносоциальных и биологических групп человечества механизмом передачи информации [Арутюнов, Чебоксаров 1972]. Вся информация, циркулирующая в коллективах, представляет собой два основных потока: информация синхронная и диахронная. Синхронная информация – это знания, которыми говорящие обмениваются друг с другом в любой данный момент; диахронная информация – это знания, передаваемые из поколения в поколение (обычаи, верования, предрассудки, культурные традиции и т. п.).

Степень интенсивности каждого потока информации различна и может меняться. Это приводит к существенным изменениям в коллективе. При общинно-племенном строе диахронная информация была актуальнее, с образованием народностей и особенно наций усиливается роль синхронной информации. Для этноса основная информация – диахронная, для нации – синхронная. В Канаде, например, проживает большое количество эмигрантов с Украины. Они объединены с Украиной диахронной информацией, синхронная же информация для них эпизодична и случайна. Можно поэтому говорить, что украинцы в Канаде – часть украинского народа, но не часть украинской нации [Арутюнов, Чебоксаров 1972: 21].

Соотношение информационных связей как раз и объясняет, почему «современный этнос может реально существовать в форме одной нации (частично даже территориально разобщенной) и нескольких, не входящих в эту нацию локальных национальных групп, которые в одних случаях имеют сильную тенденцию к ассимиляции с другой нацией, к переходу в другой этнос, в других случаях могут этой тенденции и не иметь» [Арутюнов, Чебоксаров 1972: 21].