Виталий Костомаров - Язык текущего момента. Понятие правильности

Волны таких увлечений нередко засоряют язык. Право же, не нужны саундтрэк или сэндвич , не вспоминая уже бигмак , вытесняющие русские звуковая дорожка и бутерброд , пусть он и немецкий по происхождению. Ещё хуже, что они серьёзно осложняют устойчивость фонетики и грамматики, когда бездумно перенимаются очевидно неподходящие для них единицы вроде мейкап, о’кей, ноу-хау, шоу , резко противоречащие даже правописанию (картинка 7.7).

Всё же язык в целом всегда сокровенно учитывает некую непознаваемую этноязыковую семантическую структуру, которая отражает национальную картину мира. Нормализация иного новшества задерживается, и оно даже отторгается из-за сокрытого несоответствия ей. Вызываемая этим субъективная оценка: непонятно, избыточно, некрасиво, просто «как-то не нравится, не звучит», бывает сильнее, чем трудности материального приноровления. Словарь дисциплинируется богатым словообразованием, хотя говорить всерьёз о стадии ошибки как способе развития здесь не приходится, как и об обязательном приведении иноязычного слова в желательное согласие с законами системообразующей грамматики.

Нормализация лексики сводится к той или иной системе ограничительно-разъяснительных помет, просто невключению при перечислительной кодификации в нормативно-толковые словари. В то же время она крайне востребована естественно-стихийной регуляцией, обрекающей филологов всего лишь констатировать наблюдаемое, идти на поводу у распространённости и сиюминутной нужности слова, не считаясь с его соответствием системным или культурно-традиционным правилам, но отнюдь не регулировать. Открытость лексики поддерживается развитым словообразованием и лёгкостью заимствования. Выносимые приговоры в постоянно возникающих случаях разнобоя не могут быть приведены в исполнение (картинка 7.1).

Появление новых слов, специализация, дифференциация и смена значений идут, естественно, по потребностям жизни людей и по жажде экспрессии, выразительности и изобразительности, стилистики, просто некоторого обновления, часто опережают и игнорируют любые попытки нормализации. Так, привычное последние известия (славная газета «Известия»!) сейчас явно вытеснено словами новости, вести, сообщения . Его прежнее информационное значение «сведение» сейчас звучат даже странно: «Есть известие, что в начале 1850-х годов отец Н.Н. Миклухи-Маклая занимал должность начальника петербургской пассажирской станции ( Анучин Д.Н. О людях русской науки и культуры. М., 1952. С. 29). Известную фразу Марка Твена «The reports of my death are greatly exaggerated» можно перевести на русский и как известие , и как новость о моей смерти сильно преувеличена .

Словарю свойственна жажда движения, простого обновления, особенно когда оно связано с повышением регулярности и одобряется людьми. На глазах товарный поезд стал грузовым (как судно, автомобиль, самолёт), чернорабочий – разнорабочим . Взаимозаменяемы подписать(ся), подпись и несколько устаревшие расписаться, роспись . Изменили окраску рассадник (в России семинарии почётно именовались рассадниками высшего духовного просвещения), зачинщик, чёрствый, пресловутый . Расширили значение крутой, тусовка и тусоваться, тяжёлый (утратив значение веса, употребляется вместо трудный ), оригинальный уже не необычный, своеобразный, не такой, как все («и был большой оригинал»), а фирменный, первоначально истинный ( оригинальные детали для «мерседеса» ).

Как замечено, был когда-то цирк бродячим, стал теперь передвижной. Разнообразятся даже этикетные формулы: пока, до завтра, чао, гудбай, бай-бай, ещё встретимся, счастливо, будьте здоровы и новейшее, произносимое с разрешительно-ироничной интонацией: ну, живи . Интересны радио-телевизионные скоро увидимся, до услышанья, до связи .

Русская стачка (от стыкнуться – «сговориться») уступила, как давно повелась мода, забастовке (от бастовать , итальянское баста ). Будто извиняя себя, говорят: «Это сложно сделать», – вместо невозможно ; «Ей об этом говорить необязательно », – вместо ни в коем случае нельзя . Крайне расширительно употребляются автор (чего стоят автор гола, автор скандала ), форум, формат ( в формате слуха ), а также круто, крутой, крутизна, накрученный (также и наверченный ), тусоваться, тусовка . Сегодня это малообъяснимое поветрие приобрело размеры урагана.

Всё модное в словаре тяготеет к расширению сферы употребления и значения, причём последнее становится весьма расплывчатым. Пришлось ко двору слово резонансный (дело, убийство, авария) в значении «привлекший шумное внимание». Весьма непонятно расширяя семантику, стал «незаменимым» и выдавливает аналоги ресурс (по словарям – материально-финансовая база), называя вообще всякую возможность и перспективу достижения чего-либо, вплоть до эвфемистического обозначения взятки: найти деньги для административного ресурса, умело использовать ресурс организации, у них появился ресурс для развития : «Образование – ресурс консолидации гражданского общества» (заглавие статьи в научном сборнике); «Детство – стратегический ресурс общества». Особо стоит отметить новейшее применение этого слова в смысле «текст»: ресурсы Интернета, дать ссылку на ресурс «Википедии», воспользоваться ресурсами Интернета , то есть его материалами.

Итак, механизмы поиска нормы, диктуемой интересами языка, различны в лексике и грамматике. В замкнутых морфологии и фонетике, отчасти в синтаксисе развитие нормализации заторможено, в книжной разновидности вообще искусственно заморожено письменно-печатной фиксацией того, что нормализовано. По умолчанию, как оберег литературно образованного канона, её приостановка распространяется и на синтаксис и свободную подсистему лексики. В лексике, за исключением основного словарного фонда, устанавливаемый словник сплошь и рядом не соблюдается книжностью даже решительнее, чем некнижностью, где он ограниченнее хотя бы из-за меньшего числа терминов.

Нынешнее небрежение людей к вариативности, предоставляемой закрытыми подсистемами, отнюдь не преодолевает человеческое стремление к самоидентификации. Потребность выразительности теперь чаще удовлетворяется всего лишь соотносительными, параллельными, аналогическими, синонимическими средствами выражения на открытых уровнях синтаксиса, лексики, стилистики, а то и вневербально – логикой содержания, вызываемыми им эмоциями, часто с выходом за пределы образованного языка.