Виталий Костомаров - Язык текущего момента. Понятие правильности

Кажущийся не всегда желательным выход за пределы нормативности даже всего образованного языка должен, разумеется, быть осторожным и умеренным. Но есть сфера, в которой он оказывается ведущим, не выходя, разумеется, за положенные этические и эстетические пределы. По правилам игры его роль в художественно-словесном творчестве, реалистически отражающем жизнь, созидательна и необходима. Выразительность превращается тут в художественную изобразительность, в лепку образов, в построение сюжетов, в средство увлекающего и воспитывающего воздействия на читателей.

Художественно-беллетристическая изобразительность особо важна в истории русского языка, образованию которого задавали тон именно писатели. Но и без повторения ссылки на них ясно, что мастера художественного слова видят в языковых, как и во многих других, законах и традициях просто препятствие для самовыражения творческого «я». Стилистика художественного языка жаждет избавиться от докуки, одобряя разумных смельчаков и вежливо отвергая тех, кто не знает края (вспомним нормализационную деятельность Г.Р. Державина и всё сказанное в разделе 1).

С благодарностью использую мысль о двух типах повествования, обозначившихся в русской классической литературе XIX века, которую высказала К.А. Рогова в частном обсуждении излагаемых взглядов и которая также отражена в её исследовании сегодняшних креолизованных (в моей терминологии – дисплейных) текстов. Взаимодействие идущих от А.С. Пушкина и И.С. Тургенева нормативно-эстетических и идущих от Н.В. Гоголя и Н.С. Лескова индивидуально выразительных повествовательных принципов по нынешний день определяет характер образования нашего правильного общего языка. Эти два направления, несомненно, определили соотношение книжной и некнижной (разговорной) его разновидностей, сделав органичным, вполне ожидаемым, даже желательным их сближение в условиях нынешнего технического прогресса в реализации текстов.

Целевой замысел общения, несомненно, сильнее власти языковых правил. Выразительность, сфера культуры, вкуса, стилистики, риторики плохо уживаются с ригоризмом норм. Суровое непреклонное и мелочное их соблюдение может вести к обратному эффекту, к отторжению их самих. В.В. Виноградов шутил: «Можно сказать тро́льбус, троле́бус, трайлебу́с , если слушающие знают, что вы знаете, что правильно троллейбус ». Написанное рукою А.П. Чехова: «Хозяйка велела мне почистить селёдку, а я начал её с хвоста, а она взяла селёдку и ейной мордой начала меня в харю тыкать», – понимается как мастерский приём создания образа Ваньки Жукова, а не как неграмотность писателя.

Поэзия спокойно допускает форму крылы . У В.В. Набокова: «Волшебных крыл изгиб танцевал с нею тесный танго»; «…Плыли тучи, задевая крылами тонкими луну». У современных поэтесс: «Вода из-под колёс взмахнёт крылами ». Также други, ветра («И в суховейные ветра . Живёт и строится Чита»), иные архаизмы-поэтизмы наряду с друзья, крылья, ветры . Поэты завоевали право даже на своё индивидуальное правописание, не говоря уже о пунктуации.

Несоблюдение правильности, предписываемой нормативностью, не смущает, когда участники акта общения, во-первых, понимают эмоциональные, экспрессивные, изобразительные, игровые мотивы отхода от неё, а во-вторых, что важнее, хорошо владеют ею, чтобы знать, от чего отходить. Здоровое и здравое чутьё языка, самый характер и объём образованной его части вытекают из содержания, эстетики, этики, вкуса и задачи отдельного акта общения. Выразительность превыше нормативности в том, что управляет развёртыванием, нормированием не охваченных (не охватываемых принципиально и даже сознательно) языковых единиц, тем более всех средств выражения, в частности невербальных.

Конечно, важно знать меру, заботиться об охране иллюзии вечной неизменчивости образованного языка. На этом зиждутся стилистика, культура правильного употребления языка в любом акте общения, причём с разной обязательностью, как всегда настаивал К.С. Горбачевич, в словаре и синтаксических моделях предложения сравнительно с системообразующими фонетикой и морфологией.

Вспомним ещё и о том, что независимо от принадлежности к разновидности языка тексты в звуке и в печати различны по потенциям выразительности. Звучащий текст пользуется интонацией, детским, женским и мужским голосами, громкостью и вообще разным произнесением, бо́льшими невербальными носителями смысла. Печатный текст гораздо ограниченнее в этом плане, но способен многое восполнять собственно вербальным способом.

Соответственно, записываемый звучащий текст и читаемый вслух печатный тексты должны что-то менять в своей языковой стороне (как это сознательно делал В. Маяковский в написанных и читаемых стихах), чтобы выглядеть естественно, чтобы оправдать ожидания слушателя/читателя и не казаться смешными. Из-за привязанности орфографии и пунктуации к книжности запись звучащего текста значительно сложнее, чем чтение напечатанного.

Однако в обоих случаях нормативность отнюдь не излишня не только как точка отсчёта. Знание её необходимо, чтобы заиграли высокие и низкие параллели, иные развёртываемые средства достижения выразительности и тем более изобразительности. В этом смысле они выполняют роль актрисы второго плана (supporting actress), которая делает всё, чтобы главная выглядела звездой.

Культурное общение остро различает незнание нормативного языка и осознанное, конечно, частичное его несоблюдение во имя смысла и цели. Мотивированное отступление от него столь же закономерно, что и самоя́ категория нормативности. Обществу свойственны самоохранительные настроения, в том числе и принятое соотношение между всем языковым океаном и выделенным из него, более того, осторожно, но постоянно им питающимся литературно образованным каноном.

Во второй половине прошлого столетия велись громкие споры вокруг свободы в мысли, чувстве и скупой, сухой точности во всём, возбуждённые статьёй А. Вознесенского «Физики в почёте, лирики в загоне». Правда, оказалось в итоге, что лирики отнюдь не в загоне, а «физики шутят». Поиски середины между консерватизмом и новаторством продолжаются естественно и вечно.

В целом общество, сплочённое в своём единстве, всегда нуждается в «дорожной карте», безусловно указывающей удобный путь, если не лучшие, то и не худшие альтернативы. Нормативность языка – маяк лёгкого и корректного умения справляться с устным и письменным, серьёзным и повседневным общением. Оно увязывается с такой могущественной силой, как заданные традицией принципы построения текстов в разных жанрах и стилях. Только тот, кто наделён художественным даром, опытен и уверен в себе, может избрать собственную более живописную и изящную тропу.