Виталий Костомаров - Язык текущего момента. Понятие правильности

Не премину рассказать ещё, как в юношеском задоре я спросил у С.И. Ожегова, почему по́дняли в словаре считается правильнее, чем подня́ли , а приня́ли вовсе не указывается, а только при́няли . Он хитро прищурился: «Да просто звучит приятнее». И добавил: «Скажу вам по секрету, только никому не рассказывайте, что если не уверены, как лучше, всегда выбирайте ударение ближе к началу: при́горшня , а не приго́ршня; пра́вы , а не правы́; с де́ньгами , а не с деньга́ми; зна́мение , а не знаме́ние; Тайная ве́черя , а не вече́ря . И несомненно, я́годица , а не ягоди́ца ». Чтобы не нарваться на издёвку, а собеседник был на это мастер, я побоялся спрашивать, почему в его словаре сказано: « мыта́рство (не мы́тарство )». Что до знаме́ние, знаме́нье , то мне и в голову не приходило, что так кто-то говорит, и лишь недавно прочитал в «Большом словаре русского языка» (под ред. С.А. Кузнецова. СПб., 1998), что это… тоже норма.

В силу своей свободы и подвижности русская акцентология составляет особо запутанный клубок противоречий, порождающий неопределённость в людских заботах при установлении нормы. Язык терпеливо сносит смену места ударения, пока сохраняется (для русских, привычных к таким подвохам и ищущих за ними смысловые различия)узнаваемость слова – чёткость ударной гласной и редукция остальных. Но при этом и русские нередко теряют возможность системно предугадывать нормативную правильность, колеблются и традиционно настроены на вопрос: «А всё-таки как это по-русски правильно?»

Рассмотрим три примера нелёгкого установления нормы, волнующих русских и, надо думать, затрудняющих иностранцев.

Среди двусложных слов женского рода на – а /- я немногие, связанные с профессиональными сферами, имеют ударение на втором слоге ( броня́, кирка́, межа́, фата́, фреза́, лыжня́ ) и с различным успехом прорываются в общую массу с ударением на первом. Идя против, казалось бы, системной тенденции, словари утверждают нормой л ыжня́ , указывая с запретом или допуском лы́жня . Во имя торжества культурно-педагогической традиции они даже не упоминают широко распространённое среди электриков и шофёров искра́ .

Неохотно нормализуется петля́ под непреодолимым влиянием речи ткачей, циркачей, авиаторов, особенно в связи с героическим исполнением пилотом, штабс-капитаном П. Нестеровым мёртвой петли́ и популярностью велогонки «Тур де Франс» – большая петля́ , или модой на синтетические чулки, колготки, на которых то и дело поехала петля́ . При этом устойчиво сохраняется и явно устаревает пе́тля , прежде всего во фразеологизме лезть в пе́тлю .

Слово фо́льга в значении «тончайшая плёнка из золота для ручного золочения» вышло из употребления с появлением гальванических приёмов и забвением самого предмета. Однако оно вновь появилось в общем языке как вторичное заимствование из речи металлургов уже с профессиональным ударением фольга́ – название алюминиевой обёртки для жарки или упаковки продуктов, обогатившей наш быт. Лишь немногие нынешние словари вообще вспоминают слово со старым нормативным ударением, помечая спец ., устар .

Профессиональное ударение электриков и шофёров искра́ , вопреки, казалось бы, системной тенденции, не получило прав нормы, и нормой остаётся сегодня старая и́скра . Пример показывает взаимодействие динамики языка и культурной традиции.

Можно провести много примеров того, как структура социума «поправляет» динамику языка и осложняет работу кодификаторов. Юристы и судьи твёрдо стоят за при́говор и осу́жденный , моряки – за компа́с и Мурма́нск , горняки – за ру́дник и до́быча , художники – за ста́нковую живопись , а военные – за станко́вый пулемёт . В профессии – это закон, не соблюдающего закон не сочтут своим. За пределами профессии, кроме, пожалуй, судейских чинов и живописцев, сами профессионалы пользуются традиционной общей нормой: пригово́р, осуждённый, ко́мпас, Му́рманск, рудни́к, добы́ча, станко́вый .

Распространяется ударение тво́рог вместо творо́г . Оправданное передвижкой в падежных формах творога́, творогу́, творого́м и ставшее подвижным, ударение захватило исходную форму и стало менять остальные: тво́рога, тво́рогу, тво́рогом . Слово предстаёт исключением, потому что системно однородная группа таких слов с исходом на – ог ( итог, налог, острог, подлог, порог, предлог, чертог – всего около 80) стремится избежать изменения ударения: ито́г – ито́га, ито́гу … ито́гu, ито́гов … Но в этой группе слов явно завелась червоточина, покушающаяся на акцентологическую замкнутость.

Началось всё, скорее всего, с «прыжка» ударения в словах сапог и пирог , точнее говоря, в форме множественного числа этих слов, а затем произошли изменения во всей парадигме. Можно уловить здесь некий отзвук идеи двойственности: пара сапог, два сапога пара . Эти два слова ушли от неподвижного ударения ( сапога́, сапогу́, сапоги́, пирога́, пирогу́, пироги́ ) не так уж решительно. Дурной пример заразителен, но, пережив самую́ возможность перемещения, ударение в слове творо́г вернулось – парадоксально – к неподвижности только на другом слоге, будто желая прощения за измену. Трудно угадать, каким было бы при необходимости (скажем, для обозначения сортов) множественное число этого вещественного имени: творо́ги (как поро́ги, нало́ги ), твороги́ (по примеру сапоги́, пироги́ ), творога́ , теперь же наверняка – тво́роги .

Кодификаторы, лексикографы и даже грамматисты, как всегда, ждут конца интриги и стремятся поспеть за нормализацией: то констатируют (и отвергают) появление варианта, лет через десять-двадцать смягчают помету, полупризнают вариант. При замедленной нормализации их терпение бесконечно.

Ревнители правильности, особенно из старшего поколения, согласиться с этим не способны. В статье «Из жизни словарей» (ЛГ. 2012. № 46–47) читаем: «Единственно правильным является ударение творо́г ! А как же иначе! Вот смотрите: творожо́к, творо́жник, творо́жистый, творо́жащийся … Во всех этих словах ударение падает на вторую часть слова, и поэтому творо́г и только творо́г истинно верно!» Автор забавно не заметил, что творожо́к , в котором о из суффикса – ок /- ек , опровергает его доказательство, свидетельствуя как раз о перемене места ударения (иначе было бы творо́жек ). И ещё: неужели сам автор склоняет творо́г, творо́га, творо́гу, творо́гом ?!