Наум Синдаловский - Словарь петербуржца. Лексикон Северной столицы. История и современность

ГОЛОДАЙ ДА ХОЛОДАЙ, А КОЛОДНИКУ ОТДАЙ.Согласно одной из версий народной этимологии, происхождение названия острова Голодай связано с арестантами, которые в XVIII в. содержались в остроге на этом безлюдном островке. Заключенные существовали в основном за счет подаяний горожан. Для этого их специально водили в колодках по городу. В Петербурге им сочувствовали, о чем красноречиво говорит приведенная поговорка.

ГОЛОДНЫЕ ИНЖЕНЕРЫ – см. «ГИ».

ГОЛОШТАННЫЕ ИНЖЕНЕРЫ – см. «ГИ».

ГОРЕМЫЧНАЯ РОССИЯ ИСПРОХВОСТИЛАСЬ И РАСПУТНОЙ СТАЛА– каламбур, обыгрывавший фамилии министров царского правительства Горемыкина и Хвостова и старца Григория Распутина (Колоницкий, с. 322).

ГОРОД КАМЕННЫЙ, А ЛЮДИ В НЕМ ЖЕЛЕЗНЫЕ– о блокадном Ленинграде и блокадниках.

ГОРОД НЕБРИТЫХ МУЖЧИН И НЕРЯШЛИВЫХ ЖЕНЩИН– так будто бы отозвался о Ленинграде французский актер Жерар Филип после посещения его в 1960-х гг.

ГОРОД ТОЛСТЫХ ЖЕНЩИН И ЖЕЛТЫХ АБАЖУРОВ– то же самое.

ГОРОД УТОНУЛ ПЕТРОГРАДОМ И ВЫПЛЫЛ ЛЕНИНГРАДОМ.В 1924 г. Петроград был переименован в Ленинград, в том же году в городе случилось одно из самых разрушительных наводнений. В сознании населения оба эти события сплелись в одно целое. Одним казалось, что с ними связано возрождение города, другим, напротив, – разрушение и гибель.

ГОРОДУ-БОЙЦУ ГРЯЗЬ НЕ К ЛИЦУ– текст агитационного плаката во время блокады (Баранов, с. 83).

ГОРОХОВОЕ ПАЛЬТО.Одежда тайных осведомителей охранки отличалась одинаковым цветом и покроем. В городском фольклоре они остались под названием «гороховое пальто», хотя и не вполне ясно, по какому признаку оно называлось «гороховым» – по цвету или по названию улицы Гороховой, на которой располагалось Охранное отделение. «Гороховое пальто» стало синонимом вообще всех осведомителей и провокаторов. Их поведение, по свидетельству современников, отличалось наглостью и беззастенчивостью. М. Е. Салтыков-Щедрин в «Современной идиллии» писал о них довольно пренебрежительно: «Щеголь в гороховом пальто, в цилиндре – ходит по площадям и тросточкой помахивает» (Ашукин, с. 166–167).

ГОРЯЧИЙ ПРИВЕТ ЛЕНИНГРАДЦАМ-ДИСТРОФИКАМ! – Таким бодрым лозунгом встречали эвакуированных по Дороге жизни ленинградцев на одной из железнодорожных станций Большой земли. При этом многие даже не знали значения слова «дистрофик» (Блокадная книга, с. 365).

ГОСТИНИЦА «ЭРМИТАЖ», ВТОРОЙ ЭТАЖ, ФОРТОЧКА НОМЕР ПЕРВЫЙ– шуточный адрес. Гостиница «Эрмитаж» располагалась на Невском проспекте, 116/2 (Князев 1929, с. 112).

ГОСТИНОДВОРСКАЯ ГАЛАНТЕРЕЙНОСТЬ– елейная, подобострастная, навязчивая обходительность, какой отличались приказчики Гостиного двора (Петербургский святочный рассказ, с. 56).

ГОСТИНОДВОРСКИЕ СИДЕЛЬЦЫ– купцы, торговавшие в Гостином дворе. Вошли в пословицу своим щегольством и утонченными манерами (Живописная Россия, т. 1,ч. 2, с. 125).

ГОСТИНЫЙ ВОР– перифраз: Гостиный двор.

ГОСУДАРЬ НАШ НИКОЛАШКА, ЖЕНА ЕГО САШКА, МАТЬ ЕГО МАШКА– так говорили в народе о семье императора Николая II (Колоницкий, с. 48).

ГОЭЛРО– план Государственной электрификации России. В Ленинграде расшифровывали: Графтио Обещал Электричество – Ленин Оплатил.

ГРАЖДАНЕ И ГРАЖДАНКИ ОТ КУПЧИНА ДО ГРАЖДАНКИ– шутливо о населении огромного мегаполиса, каким является Санкт-Петербург.

ГРЯЗЬ – БЕДА, БОРИСЬ С БЕДОЙ, БЕЙ ЛОПАТОЙ, СМЫВАЙ ВОДОЙ– текст агитационного плаката во время блокады (Баранов, с. 83).

ГУЛЯТЬ ПО-КНЯЖЕСКИ– гулять, как великий князь Алексей Александрович, который сорил деньгами на женщин, рестораны и казино. Алексей Александрович в начале XX в. был генерал-адмиралом русского флота, и про него говорили: «Парижские дамы стоят России по одному броненосцу в год».

ГУРЬЕВСКАЯ КАША– широко известная в гастрономических летописях всего мира манная каша, приготовляемая в керамическом горшке на сливочных пенках с добавлением грецких орехов, персиков, ананасов и других фруктов по рецепту министра финансов в правительстве Александра I графа Д. А. Гурьева. В конце XX в. понятие «гурьевская каша» заметно утратило свое фольклорное происхождение и выглядело обыкновенным официальным наименованием широко известного кушанья. Зато в жаргоне это понятие приобрело другое значение. На тюремном языке «гурьевская каша» означает избиение, в результате которого избиваемый теряет человеческий облик и приобретает совершенно бесформенный вид (БСРЖ).

ГУСАР, НЕ УБИТЫЙ В БОЮ, НЕ ГУСАР– поговорка, авторство которой будто бы принадлежит наполеоновскому маршалу Нею (Ржевский, с. 47).

ГУСАРИТЬ– вести беспечную, разгульную жизнь (БСРРР).

ГУСАРСТВО– беспробудный кутеж, отчаянная лихость, бескорыстие, презрение к чинам, к накопительству.

ДА ЗДРАВСТВУЕТ ЛЕНИНГРАД – КУЛЬТУРНАЯ ЖИТНИЦА ВСЕЙ СТРАНЫ– лозунг советских времен.

ДА ЗДРАВСТВУЕТ МОСКВА, И ДА ПОГИБНЕТ ПЕТЕРБУРГ– боевой клич славянофилов XIX в., мечтавших о гибели «Города дьявола», как они называли Санкт-Петербург (Волков, с. 52).

ДА И БАРАНКИ ТАМ СОЛЕНЫЕ– мнемоническое правило, помогающее запомнить названия и порядок следования проспектов: Дальневосточного, Искровского, Большевиков, Товарищеского, Солидарности.

ДАЕШЬ ЗИМНИЙ! – лозунг Октября 1917 т. (Варшавский, с. 18).

ДАЖЕ ИЗ КУПЧИНА МОЖНО УСПЕТЬ– времени еще вполне достаточно. Купчино – один из самых отдаленных районов Петербурга.

ДАЛЕКО АРАПКЕ ДО ТРЯПКИ– в смысле: далеко Москве до Петербурга. Надпись к карикатуре, ставшая поговоркой. Карикатура представляет собой забор, на котором висят какие-то цветные лохмотья (тряпки), а обозленная собака (Арапка) стоит на задних лапах, карабкается к лохмотьям и никак не может их достать. В то время обер-полицмейстером Петербурга был Трепов, а Москвы – Арапов (Гиляровский, с. 50).

ДАЛЕКО КУЛИКУ ДО ПЕТРОВА ДНЯ.Кулик – небольшая болотная птица с длинными ногами и длинным носом. Все словари русских пословиц и поговорок единодушно считают, что так говорится о том, кто не выдерживает сравнения с кем-либо. В XIX в. в Петербурге так отзывались о памятниках Николаю I на Исаакиевской пл. и Петру I на Сенатской пл. Иносказательно: Николаю I никогда не достичь славы Петра Великого. Согласно легенде, надпись «Далеко кулику до Петрова дня» однажды появилась на пьедестале памятника Николаю I, затем вошла в городской фольклор как петербургская поговорка (Курганов, с. 101).