Борис Унбегаун - Русские фамилии

Около 1555 г. на основе частных генеалогий была составлена официальная генеалогическая запись русского боярства, известная как «Государев родословец». В оригинале эта книга не сохранилась.

Нетрудно представить себе, сколько злоупотреблений, споров и нелепых распрей порождала система местничества. По этой причине земский собор в 1682 г. решил, наконец, упразднить местничество. Родословные предписывалось уничтожить, но по счастливой случайности этого не произошло.

В качестве уступки боярству было разрешено составить собственные генеалогии и представить их в специальное учреждение — разрядный приказ, где после необходимой проверки они официально регистрировались. Генеалогии использовались для уточнения дат и внесения поправок в «Государев родословец». Новое описание было составлено в 1685 г., но опубликовано только через столетие Н. И. Новиковым под названием «Бархатная книга» (данным по переплету книги). Дворяне всегда гордились тем, что их генеалогия внесена в «Бархатную книгу», хотя многие известные и знатные семьи, воспротивившиеся царскому указу 1682 г., были исключены из нее.

«Бархатная книга» отражает скорее тогдашние генеалогические пристрастия, чем исторические факты. Так, традиция того времени требовала, чтобы знатная русская семья могла указать родоначальника, который пришел на Русь из чужой страны. Представительная генеалогия должна была начинаться с «выезда», чисто русское происхождение считалось унизительным. В 1624 г. в конфликте, возникшем из-за сложностей местничества, князь Борятинский заявил, что семья Наумовых была исконно русской и происходила из Рязани. Наумовы заявили в ответ, что их предок пришел из Германии [1]. Неудивительно, что в этих обстоятельствах вся русская знать твердо верила в свое иностранное происхождение.

Разумеется, в некоторых случаях такое происхождение может быть легко доказано, особенно для более позднего времени. Так, установлено, что предком М. Ю. Лермонтова был шотландец по имени Learmonth, наемник польской армии, взятый русскими в плен в 1613 г., и затем перешедший на службу к русскому царю. Другое шотландское имя Hamilton было переделано в Гаменто́в , а позднее полностью русифицировалось, превратившись в Хомуто́в ( хому́т ). Чтобы древнее происхождение семьи представлялось более достоверным, личность иностранного предка описывалась весьма расплывчато. Иногда предок придумывался на основе ошибочной, но всегда лестной этимологии, в большинстве случаев с целью избавиться от прозрачной и зачастую непрестижной исконной этимологии. Так, семейная легенда Бестужевых (имя которых в действительности происходит от прозвища в форме прилагательного бессту́жий ‘бесстыжий’), вела их род от английского предка, некоего Габриэля Беста, который, как было сказано, в XVI в. поступил на службу к Великому князю Московскому {13}. Легенда не придает значение компоненту ‑уж‑ . Предку семьи Бела́венец — эта фамилия образовалась от типичного топонимического названия без патронимического суффикса — приписывается получение имени в связи с подношением им гирлянды цветов ( бе́лый вене́ц ) польскому королю в XVI в., и это несмотря на то, что слово венец не русское, а церковнославянское.

Фамилия Козода́влев , образованная путем сложения существительного коза́ и глагольного корня дав‑ (‘давить’), входит в группу сходных фамилий типа Козоре́зов ( рез = ‘резать’), Козолу́пов ( луп = ‘очищать от кожуры’), Козодо́ев ( дой = ‘доить’). Тем не менее семейная традиция настаивает на происхождении своей фамилии от знатного ливонского предка, которого звали Kos von Dahlen.

Семья Стремоу́ховых (от стрем = ‘колоть’ и ‘ухо’) претендует на происхождение их рода от грека по имени Строматорос, который, как они говорят, пришел служить к Великому князю Московскому в XIV в.

Нары́шкины , принадлежавшие к мелкопоместному дворянству, оставались совершенно, неизвестными до женитьбы царя Алексея Михайловича на Наталье Нарышкиной в 1671 г. Для новой царицы нужно было подыскать древнее и, конечно, иностранное происхождение, и род Нарышкиных стал выводить свое имя от германского племени наристов , упомянутого Тацитом («О происхождении германцев», 42). Специалисты по генеалогии не без основания сочли родиной наристов северо-западную часть Богемии, подыскали город в этом районе, а также столицу империи Эгер (там, где сейчас чешский город Хеб), чей герб приписывался Нарышкиным. Таким образом, русская семья получила и сохранила на гербе изображение величественного орла, прикрытого в нижней части решеткой, символизирующей тот факт, что доходы города Эгер были однажды заложены императором. Правильная этимология фамилии остается неясной: возможно, это просто вариант фамилии Яры́шкин (от яры́жка ‘слуга’), как злорадно предполагали некоторые из врагов Нарышкиных уже в XVII в.

Любое иностранное имя родоначальника, даже татарское, принималось с одобрением. Семья Ермо́ловых гордилась своим предком по имени Араслан Мурза Ермола, получившим при крещении в 1506 г. имя Иван. Никак не объясняется, почему этот благородный татарин имел христианское имя ( Ермо́ла , уменьш. от Ермола́й ) и почему он не сохранил его при крещении {14}.

Высшая точка генеалогической ксенофилии, возможно, достигнута семьями Ко́жиных , Кульба́киных , Лихачёвых , которые заявляют об общем предке в лице Элмаса, короля Албании, отца наяды — феи Мелузины.

И даже если для фамилии допускается чисто русское происхождение, оно поддерживается иногда неожиданной этимологией. Известная фамилия Тати́щев совершенно очевидно образована от др.-русск. уменьш. тати́ще (от тать ‘вор’; то же самое базовое слово в фамилии князя Татева). Фамильная традиция, однако, предпочитает видеть в этом имени прозвание в форме императива, данное их предку, губернатору, известному энергичным подавлением преступных действий: тать ищи́! ‘ищи вора!»

Ясно, что семейные традиции, бережно хранимые «Бархатной книгой», должны приниматься во внимание с очень большой осторожностью. Серьезные специалисты по генеалогии это учитывают, но глубокий, чисто филологический анализ фантастических этимологий еще предстоит провести.

Как уже было сказано, с морфологической точки зрения русская фамилия является либо существительным, либо прилагательным. И как таковая, она характеризуется суффиксом, ударением и может склоняться. Эти три морфологических аспекта — словообразование, ударение и склонение — будут кратко описаны в настоящей главе.