Сергей Бобров - ВОЛШЕБНЫЙ ДВУРОГ

— Ох! — произнес Илюша, утирая пот со лба. — Что-то такое я сообразил. Но вы бы хоть еще разок повторили!..

И снова перед Илюшей возникла вся эта волшебно-наглядная математическая интермедия с самого начала до самого конца. Теперь Илюша как будто стал разбираться.

— Но как странно они скреплены, эти параболы, — сказал он, — они ведь зацепились одна за другую, точно они надеты одна на другую, как вот… если взять две дуги… ну, самые обыкновенные, которые на лошадей надевают… да и поддеть их так, чтобы одна висела на другой. Верно я говорю или нет?

— Точно так! — отвечал равнодушно Радикс [35] Этой симпатичной моделью мы обязаны В. А. Ефремовичу, в силу чего Радикс, Мнимий, Илюша и даже сам автор этой правдивой книжечки низко ему кланяются и покорнейше благодарят! .

— А все-таки, — снова начал Илюша, — я прошу еще мне кое-что разъяснить. Про корни я теперь понял, но кое-что

— 422 —

более общее мне неясно. Вы, Мнимий, помогли открыть тайны… Но ведь вы сами — тоже изобретение математиков?

— Не совсем изобретение. Мы — открытие! Природа царит во всем мире, а у нее свои законы. Труд человеческий в значительной мере определяется этими же законами. Ведь не одни человек трудится — птица вьет гнездо, пчела строит очень точные шестигранные соты, паук плетет многоугольники паутины, крот строит тоннели и так далее. Человек с помощью математики изучает эти законы, и когда он открывает нечто новое в строении этих внутренних связей, неправильно говорить, что он что-то «изобрел». Он открыл то, что всегда лежало в основе некоторых явлений природы.

— Трудно понять, — произнес со вздохом Илюша, — как это такое: уравнение и природа? При чем тут природа?

— А когда вы бросаете камень, ведь он летит по параболе, не так ли? А парабола алгебраически — это квадратное уравнение. А те, кто путешествовал по Африке, рассказывают, что большие обезьяны, павианы, очень хорошо умеют бросать камни. Однако камень не рассуждает, кто его бросил — ученик седьмого класса или павиан, все равно он летит по параболе!

Илюша уставился на Мнимия и не знал, что отвечать.

— Ну как, Илюша? — спросил Радикс. — Долетел до тобя этот камушек?

— Не знаю! — ответил в недоумении Илюша. — С павианом действительно как-то странно получается…

— Крепись! — посоветовал Радикс. И добавил: — Был в древности такой философ, Платон. Он любил пересказывать речи другого философа, своего современника, Сократа. И вот в одном из сочинений Платона Сократ говорит, что человек разумный «будет заниматься астрономией, как и геометрией, для того чтобы ставить задачи разуму», но не будет терять время на прихотливо-изящные разглагольствования о красоте звездного неба. Нет, он будет «искать истину» в явлениях подобного рода. А истина эта, как легко догадаться, заключается именно в математических законах движения небесных светил. Задача оказалась необычайно трудной и, не взирая на все грандиозное развитие древнегреческой математики, грекам полностью одолеть ее не удалось. Решение было получено только в семнадцатом веке нашей эры. Как ты знаешь, эти решения были связаны в первую голову с именем Иоганна Кеплера, одного из великих основателей математического естествознания, на основе которого построена вся современная цивилизация.

— Итак?.. — переспросил Мнимий.

— Не знаю… — с усилием выговорил Илюша. — Как-то все это в голове не укладывается…

— 423 —

— Постой-ка, — сказал Радикс, — пожалуй, я приводу еще один пример, с которым ты уж спорить не станешь. Конечно, и юноша из седьмого класса и павиан — существа, не лишенные некоторого смысла, и, пожалуй, ты будешь колебаться, можно ли назвать их действия просто действиями Матушки Природы. Так вот тебе еще один пример, где одушевленные существа уж совсем не принимают никакого участия: по горе бежит маленький ручеек, наконец добегает до крутого обрыва и низвергается, скажем, метров на двадцать с лишним (высота шестиэтажного дома!) тоненьким водопадом в одну струйку. Ясно ли тебе, что и эта водопадная струя будет иметь строение той же самой параболы? Это ты можешь проверить самым простым опытом с резервуаром, водой и резиновой трубкой. Отсюда ясно, что парабола имеет в мире, независимо от человека и его мыслительных способностей, совершенно объективное существование, независимое от нас. Следовательно, когда человек нашел эту кривую, он сделал открытие- он нашел формулировку важного закона Природы. А обстоятельство, что сама кривая (у Аполлония Пергейского в древности) была найдена путем геометрического рассуждения, умозрительно, и только потом (у Галилея) приняла характер закона Природы, значения не имеет. Одно только можно вывести из этого поучительного сопоставления, что логическое развитие (и расширение) математических образов и истин потому и ведет к открытию орудий математического естествознания, что даже самые первые положения математики непосредственно возникли из человеческого опыта и размышлений над результатами этого многообразного опыта.

— Вот и опять получается, — заявил Илюша, — что математика — это опытная наука…

— … опирающаяся в своих построениях на здравый человеческий рассудок, на логику, — добавил Радикс, — и постоянно проверяющая свои построения на решениях практических задач. Когда-то Аристотель учил, что человеку нужна свобода, но не просто свобода, а обдуманная свобода, разумная, такая, которая ведет к полезным результатам. И вот, обдумывая свои удачные и полезные действия, человек и находит математические орудия, которыми он покоряет Природу. Вот примерно как! Конечно, что ни дальше, тем оно становится сложнее, но, как говорится, чем дальше в лес, тем больше дров! Ну, следует еще отметить, что летит тело по параболе только в пустоте, то есть при отсутствии сопротивления воздуха, в полном безветрии, а иначе получается хотя и близкая к параболе кривая, но все-таки не парабола. Хотя все математические образы, которые мы в рассуждениях считаем абсолютно точными, на практике не могут иметь такую

— 424 —

неограниченную точность, однако самое важное и самое основное в явлении они выявляют с большой силой.

Внезапно откуда-то донесся знакомый мелодичный свист древних флейточек, раздался легкий топот маленьких копытец, и голос небезызвестного Илюше Фавна лукаво произнес:

— А камушки? Морские камушки?

— Что такое? — вопросил Радикс. — Какие это камушки?

— Ах да! — воскликнул мальчик. — Морские камушки, обкатанные волнами, как трехосный эллипсоид!

— Верно! — подтвердил Радикс. — Вот тебе и еще пример довольно сложного геометрического тела, который сооружает сама природа.

— В общем, ясно! — примирительно заявил Мнимий. — И я предлагаю, приняв в общем выводы моего почтенного папаши к сведению и руководству, перейти к нашим очередным делам. Мне хотелось бы обратить ваше внимание на ряд особо значительных фактов из истории нашей науки. Хотите ли вы меня выслушать?