Дэвид Селлу - Спасал ли он жизни? Откровенная история хирурга, карьеру которого перечеркнул один несправедливый приговор

Я оказался перед крупным надзирателем, которого раньше не видел.

— Белмарш [12]  Белмарш — большая тюрьма в Вулидже на юго-востоке Лондона. Она состоит из четырех трехэтажных корпусов, разделенных на крылья. Каждое крыло выходит из центральной зоны и имеет слепой конец. В крыло можно попасть только через центральную область, за исключением чрезвычайных ситуаций. У здания может быть два крыла или больше. Тюрьму Белмарш окружают несколько кирпичных стен, забор из колючей проволоки, железные ворота и камеры видеонаблюдения. Там множество дверей с замками, и две двери не могут быть открыты одновременно. В тюрьме есть многочисленные пересекающиеся коридоры. Доступ к камерам осуществляется по крутым и узким лестницам. — Прим. авт. , — поприветствовал он нас.

После того как я прошел через серию металлодетекторов и рентгеновских сканеров, мне предстоял полный личный досмотр с раздеванием. Мне сказали широко расставить руки и ноги (к счастью, ректальный и другие внутренние осмотры не понадобились). Это было необходимо, чтобы не дать заключенным пронести в тюрьму контрабанду, включая наркотики.

Утром я пришел в суд в костюме. При мне были часы, кошелек, где лежало 120 фунтов стерлингов банкнотами по 20 фунтов, обычные банковские карты, ремень и очки. Еще были блокнот и ручка — я приносил их на каждое заседание, чтобы делать записи.

Раньше я видел фотографии подсудимых, которые приходили в суд в день вынесения приговора с чемоданом, полным вещей первой необходимости. Он был нужен на случай, если подсудимого признают виновным и сразу же направят в тюрьму.

Мысль о том, что меня все-таки заключат в тюрьму, возникала каждый раз, когда присяжные уходили в совещательную комнату для обсуждения вердикта. Прекрасно понимая, что могу отправиться в тюрьму, я все равно просто не мог заставить себя приходить в суд с заранее собранным чемоданом.

Мне позволили оставить часы, трусы, носки, ботинки и очки, но все остальное забрали, сказав, что конфискованные вещи подпишут и обязательно вернут в день освобождения. Я мог попросить, чтобы их отдали моей семье. Деньги тоже изъяли, и надзиратели объяснили, что положат их на мой счет, и я смогу пользоваться ими в тюрьме. Как получить деньги и на что их тратить, обещали рассказать позже. Мне выдали два прозрачных пакета, в которых были два красно-коричневых спортивных костюма, постельные принадлежности, полотенца и простейшие средства личной гигиены вроде куска мыла, зубной щетки и пасты. После того как я надел тюремный спортивный костюм, мое превращение в заключенного было завершено. Не нужно было зеркало, чтобы увидеть, как нелепо я выгляжу. Я и чувствовал себя так же — унижение крепло еще с зала суда.

Меня заперли в комнате, похожей на холодильник. Надзиратели не говорили, куда меня направят потом, поэтому приходилось быть терпеливым. Больше чем через час высокий надзиратель, который вполне органично смотрелся бы в армии, открыл дверь, сказал взять пакеты и идти за ним. Мы прошли мимо десятков дверей, прежде чем оказались в конце коридора — мне велели сесть в углу и ждать дальнейших указаний.

Я гадал, что происходило с моей семьей — мне все еще слышался плач Кэтрин и детей в зале заседания в Олд-Бейли. Кто их утешил? Как они переживут мое заключение? Я вспомнил нашу с Кэтрин прогулку вдоль канала в Харфилде две недели назад — мы обсуждали судебный процесс и его возможный исход, оптимистично надеясь, что меня оправдают и у нас будет шанс продолжить с того момента, на котором мы остановились, прежде чем произошла эта печальная история.

Однако какой будет жизнь семьи, если меня посадят в тюрьму, мы не обсуждали.

Пришел дежурный (позже я узнал, что это был заключенный).

— Вам базовый набор или расширенный? У вас есть выбор между набором для курящих и некурящих.

Я смутился.

— О чем идет речь?

— Пройдет несколько дней, прежде чем у вас будет возможность купить закуски и все для чая и кофе, — объяснил он. — В базовом наборе есть чай, молоко, кофе, сахар, зубная паста и щетка, печенье и кое-что еще. В наборе для курящих есть еще табак и зажигалка. Я очень рекомендую базовый набор. Вам все это понадобится, а возможности купить в столовой не будет еще несколько дней.

Вначале я представлял себе тюремную столовую как некий магазин, в котором можно приобрести некоторые необходимые вещи вроде зубной пасты.

— Набор для некурящих, пожалуйста, — сказал я без энтузиазма.

— Вам нужно будет заплатить за него, но не сейчас и не наличными. Деньги спишут с вашего счета. Поставьте подпись вот здесь.

Через некоторое время передали набор. В тот вечер есть совсем не хотелось, но я был рад выпить чашку чая и почистить зубы перед сном.

Надзиратель, который привел меня, появился снова.

Я вздрогнул, когда он закричал: «Селлу!»

Он махнул рукой, и я пошел за ним в дальний угол, где на стене висел телефон.

— У вас есть право на один звонок близкому родственнику, — сказал он. — Кому вы хотите позвонить?

— Жене, пожалуйста.

— Хорошо, — ответил он и дал мне листок бумаги и маленький карандаш. — Напишите ее номер.

Я написал номер мобильного телефона Кэтрин.

Надзиратель взял лист бумаги, набрал номер Кэтрин и подал мне трубку, оставшись стоять рядом.

— Это я, — сказал я.

Позднее Кэтрин сказала, что в первый вечер в тюрьме мой голос был подавленным, хоть я и старался скрыть свои эмоции и говорить как можно оптимистичнее. Она слишком хорошо меня знала, а я не хотел расстраивать остальных, признавая, что это худший день в моей жизни.

— Все это действительно ужасно и унизительно, — сказал я. — Как остальные себя чувствуют?

— Все в шоке, как ты понимаешь, но мы поддерживаем друг друга и доведем это дело до конца, — сказала она. Я был рад уверенности в ее голосе. — Завтра Том [ее брат] и твой брат Дэнис поедут вместе со мной и детьми к барристеру, чтобы обсудить дело, и я в подробностях напишу об этой встрече сразу после ее завершения.

Цифровой дисплей на телефонном аппарате показывал остаток денег на карточке надзирателя, и цифра стремительно уменьшалась.

— Ты ел?

Надзиратель посмотрел на меня, и по его нахмуренным бровям и шарканью ног я понял, что мое время почти вышло.

— Да, — ответил я, решив не описывать мерзкую размазню, которая якобы была овощным пюре.

— Будь сильным. Вместе мы все преодолеем. Узнай, как можно тебя навестить. Мы тебя очень любим и поддерживаем, — сказала Кэтрин как раз в тот момент, когда офицер протянул руку подобно родителю непослушного ребенка.

Я отдал ему телефонную трубку, а он мне — листок с номером телефона Кэтрин.