Дэвид Селлу - Спасал ли он жизни? Откровенная история хирурга, карьеру которого перечеркнул один несправедливый приговор

— У тебя есть время до восьми, если хочешь пойти на зарядку, а потом нужно будет работать, — сказал Джон. — Я здесь уже четыре недели, но до сих пор понятия не имею, что нас может ждать сегодня.

Последнее предложение не вселило в меня уверенность.

— Когда раздается звонок будильника, ты встаешь, умываешься, одеваешься и заправляешь кровать. Некоторые вертухаи [14]  «Надзиратель» на тюремном жаргоне. — Прим. ред. заходят проверить, заправлены ли постели и чисто ли в камере. Если их что-то не устроит, жди беды. Понимаешь, о чем я? А еще позавтракай, если тебе хочется, — посоветовал Клайв.

Я начинал понимать, что он имел в виду.

Я пошел в туалет последним, и когда вышел, окно было открыто настолько широко, насколько позволяла решетка. К тому моменту вонь исходила не только из туалета, но и от начавшей разлагаться еды в ведре под раковиной. Было начало ноября, и из-за открытого окна сразу становилось холодно. Я вымыл руки и почистил зубы. Я старался перемещаться по камере как можно осторожнее, чтобы не столкнуться с Джоном и Клайвом. Я позавтракал хлопьями из базового набора, и мне хватило горячей воды в чайнике для чашки кофе. Мне многому предстояло научиться.

Около восьми раздался звон ключей у двери нашей камеры, вошел надзиратель и крикнул: «Зарядка?» Он по очереди посмотрел на каждого из нас, и я оказался единственным, кто принял его предложение. Надзиратель обратился непосредственно ко мне: «Тогда идите прямо сейчас. У вас около 45 минут». Я пробыл в камере уже 13 часов и радовался возможности выйти на улицу, несмотря на очень холодное утро.

Зарядку в тюрьме проводили не каждый день, а лишь когда было достаточно надзирателей и позволяла погода.

Я встал в длинную очередь из заключенных, ожидавших, когда их досмотрят надзиратели.

Двор для зарядки был размером с два теннисных корта. Он находился между двумя крыльями здания и был окружен металлическим забором с метрами колючей проволоки. Натянутая сверху проволочная сетка предотвращала возможность забросить с улицы наркотики и запрещенные предметы. В центре был газон, окруженный асфальтированной дорожкой. Никаких тренажеров не было, и заключенные просто ходили по кругу в течение всего отведенного времени. По какой-то необъяснимой причине все ходили по направлению против часовой стрелки с разной скоростью. Кто-то шел медленно, разговаривая со знакомыми, а кто-то шагал очень быстро. Периодически кто-то останавливался и делал вид, что завязывает шнурки, на самом деле незаметно подбирая что-то с земли. Я видел, как один заключенный передал другому маленький пакет во время невинного, на первый взгляд, рукопожатия. Нам запрещали стоять у зданий, и надзиратели велели продолжать ходить.

Я ходил один, но ко мне подошли несколько заключенных, чтобы поздороваться и представиться. Через 45 минут зазвонил звонок, и мы все направились ко входу. Нас опять обыскали, и в 08:45 я уже снова был в камере. Мои сокамерники сидели на кроватях и смотрели утреннее шоу. Я был рад прогуляться, несмотря на холод.

Цель программы индукции новых заключенных состояла в ознакомлении их с распорядком, правилами и ожиданиями. Нам дали заполнить как минимум десять анкет. Кто-нибудь из персонала подходил к каждому участнику программы и спрашивал, нужна ли помощь. Вскоре я понял, что многие заключенные не умели читать и писать. Хотя я сам был сыном неграмотных африканских родителей, это шокировало меня.

У надзирателя была коробка, где лежало более 50 синих ручек длиной около пяти сантиметров. Писать ими было очень неудобно — настолько они коротки.

— Возьмите ручку и обязательно верните ее, когда закончите заполнять анкеты, — сказал надзиратель.

Я взял ручку. Сидевший рядом заключенный взял ручку, поводил ею по бумаге, пожаловался, что она не пишет, и взял вторую. Когда человек, раздававший ручки, отвернулся, заключенный подмигнул мне и засунул одну из ручек в носок.

— Носки не проверяют, — сообщил он мне доверительно.

Я был новичком в этой системе и соблюдал осторожность. Не хотелось быть пойманным на воровстве ручки, хоть она и была очень нужна.

— Сначала поговорим о телефоне. Этот вопрос очень беспокоит заключенных, — сказал надзиратель, дойдя в лекции до раздела, посвященного общению.

Он объяснил, что такое телефонный кредит. Он измерялся единицами, равными одному фунту стерлингов, и каждый заключенный мог заказать столько единиц, сколько хотел (разумеется, в пределах суммы, которую мог потратить). От телефонных карточек давно пришлось отказаться, поскольку их использовали для покупки наркотиков и других незаконных сделок.

Сначала нам должны были присвоить личный идентификационный номер. Надзиратель с невеселой улыбкой сообщил, что система кредитов была ужесточена таким образом, чтобы вашими телефонными баллами не могли пользоваться другие заключенные.

— Вы предоставляете нам список номеров, по которым собираетесь звонить, даете информацию о владельце номера: имя, адрес и ваши отношения с ним. Мы должны удостовериться, что выбранные собеседники хотят получать от вас звонки, и проверить, нет ли у них судимостей, — сказал надзиратель и сделал паузу, чтобы мы успели усвоить информацию. — Разумеется, мы удостоверимся, что эти люди не стали жертвами совершенного вами преступления. Мы не хотим, чтобы вы звонили по этим номерам с целью купить наркотики или спланировать побег. Вам позволено внести в список до 20 номеров членов семьи и друзей и до пяти номеров юристов.

После того как номер телефона проходил проверку, его связывали с личным идентификационным номером заключенного, чтобы он мог звонить только по одобренным номерам.

Из-за ограниченного числа телефонных аппаратов каждый звонок мог длиться не более десяти минут. Повторно позвонить можно было не раньше чем через 20 минут. На это отводилось около двух часов в день — время, когда мы выходили из камер и могли общаться с другими заключенными. В камерах телефонов не было, и тюрьма не принимала входящие звонки.

Все телефонные звонки в тюрьме записывались и могли быть прослушаны.

Мобильные телефоны были запрещены. Поговорив с другими заключенными, я узнал, что в тюрьме было несколько способов обнаружения мобильных телефонов: обыск камер, использование заключенных в качестве информаторов и применение специальных электронных приспособлений.

— Вы можете писать и получать неограниченное количество писем, — сказал надзиратель. — Можете писать родственникам, друзьям и юристам, и, в отличие от телефонных номеров, адреса не будут проверяться на благонадежность сразу же. Однако все входящие и исходящие письма будут прочитаны. Об этом я подробнее расскажу позднее.