Дэвид Селлу - Спасал ли он жизни? Откровенная история хирурга, карьеру которого перечеркнул один несправедливый приговор

— Принимайте их еще некоторое время, регулярно измеряйте давление и приходите ко мне снова через месяц, — сказал он на прощание.

Когда я пришел измерить давление, один из медбратьев заметил мое недовольство и сказал:

— Вижу, вы остались неудовлетворены последней консультацией. Я могу организовать для вас встречу с доктором Крокетт, если хотите.

— Хочу, спасибо, — обрадовался я.

Доктор Линдси Крокетт, молодая, хорошо одетая и красноречивая женщина, приняла меня на следующей неделе. Она сказала мне сесть, развернула свое кресло лицом ко мне и представилась.

— Боюсь, моим коллегам-медбратьям придется присутствовать на консультации — тюремные правила. Надеюсь, вы не возражаете? — сказала она извиняющимся тоном.

— Не возражаю.

Доктор Крокетт с сочувствием слушала меня, когда я объяснял ей, почему попал в тюрьму, и описывал проблемы со здоровьем.

— Я слышала о вашем деле, и, должна признать, весь медицинский мир был шокирован вашим тюремным заключением, — сказала она, немало меня удивив. — Мы сделаем все возможное, чтобы поддержать вас в это нелегкое время.

Я и мечтать не мог о лучшем отношении. Врач обсудила со мной выбор препаратов, ссылаясь на руководящие принципы Национального института здравоохранения и совершенствования медицинской помощи Великобритании. Это орган Национальной службы здравоохранения, призванный повысить доступность и качество лечения. Одна из его задач — давать советы о наиболее подходящем и финансово выгодном лечении различных заболеваний, опираясь на результаты научных исследований.

Прошло два месяца, пока мое артериальное давление пришло в норму. Все это время один или два раза в неделю я ходил в медицинский центр измерять его. Однажды я пришел, чтобы забрать лекарства, заказанные в аптеке Уотфорда. Я взял с собой удостоверение личности: без него персонал не имел права выдавать пациенту препараты. Сотрудница медцентра занималась бумажной работой, когда я постучал и сказал, что пришел за лекарствами, показав удостоверение.

— Мы выдаем лекарства с понедельника по пятницу с 07:00 до 08:00 и с 14:45 до 16:15, а по выходным — с 19:00 до 20:00.

Я пришел в 11:00.

— Извините, я не знал, — ответил я, и прежде чем успел сказать что-то еще, она сунула мне листок с информацией.

— Возвращайтесь днем, мне некогда, — добавила она.

— Но ведь нужна всего пара минут, чтобы дать мне таблетки. Они в том шкафу, — сказал я.

— Возможно, они действительно там, но сейчас у меня нет времени.

Правила выдачи лекарств были мне непонятны. Чуть больше свободы в действиях медсестры создало бы более благоприятное впечатление о сервисе и избавило бы меня еще от одного визита. Она выдала таблетки, когда я вернулся в 16:00.

Однажды я совершил большую ошибку, приняв сильный диуретик перед посещением медицинского центра. Мне очень нужно было помочиться, но мне сказали, что я ни при каких обстоятельствах не могу воспользоваться туалетом для персонала в медицинском центре. Меня просто разрывало, и я еле-еле добежал до туалета в тренажерном зале.

Благодаря доктору Линдси Крокетт и ее команде к моменту освобождения мое артериальное давление пришло в норму, несмотря на прием четырех разных препаратов и их побочные эффекты. Отек ног почти прошел, но его первоначальная причина так и не была выявлена.

Несмотря на политику открытых дверей, я не заметил, чтобы заключенные Холлсли-Бэй злоупотребляли медицинскими услугами.

Чаще всего в медцентр обращались наркозависимые: стремящимся получить лечение оказывали помощь в пределах возможностей тюремного лечебного учреждения. Среди заключенных было много желающих скрыть наркозависимость, и медицинским работникам нужно было выявлять их и относиться к ним с состраданием, а не осуждением.

В целом медицинские услуги, предоставляемые коммерческой организацией Care UK, были хорошего качества, а медицинский персонал — преданным делу и увлеченным. Все понимали, что заключенные в тюрьмах открытого типа вряд ли опасны для общества и находятся на последнем этапе перед освобождением. Скорее всего, серьезность и типы заболеваний, особенно психических, отличались от тех, что наблюдались среди заключенных в тюрьмах закрытого типа. Тем не менее было сложно определить, в какой степени разница в спросе на медицинские услуги в двух разных типах тюрем зависела от состояния заключенных.

Мой статус в системе СЗП подняли до повышенного, и теперь количество разрешенных свиданий возросло до одного в каждые выходные. Если заявления на свидания собирали в среду днем, свидание в выходные было практически гарантировано. В отличие от Белмарша и Хайпойнта, посетителям не нужно было заранее звонить в тюрьму, чтобы подтвердить посещение. Территория Холлсли-Бэй была очень обширной, поэтому заключенных, живших в отдаленных от зала свиданий корпусах, довозили туда на автобусах, остальным разрешалось приходить пешком. На входе заключенным повязывали на запястье желтую ленту, отличавшую их от посетителей с лентами другого цвета.

Все рассаживались примерно так же, как в Белмарше и Хайпойнте, но атмосфера была гораздо более расслабленной и неформальной. Напитки и закуски продавались в кафетерии, которым владела компания, обучавшая заключенных кейтерингу. Особой популярностью пользовался викторианский бисквит — фирменное блюдо. В хорошую погоду нам разрешали сидеть на большом холме, с которого открывался вид на сельскую местность Саффолка. Я с гордостью рассказывал посетителям о своем огороде, хоть его и не было видно оттуда, где мы сидели.

На территории вокруг здания, где проходили свидания, можно было находиться только тем заключенным, к которым приходили посетители.

На каждом свидании посетителей просили покинуть территорию раньше заключенных. Я думаю, это должно было помешать передаче запрещенных предметов заключенным.

В первые недели пребывания в тюрьме открытого типа меня еженедельно посещали Кэтрин и кто-то из детей. Они приезжали по очереди, потому что на свидание могли прийти только трое посетителей. Периодически меня навещали брат Дэнис и братья жены Тони и Том.

После свиданий я всегда шел поливать грядки, стараясь отвлечься от отчаяния, связанного с пребыванием в тюрьме. Я думал о многих заключенных, к которым никто не пришел.

Заключенным в тюрьмах открытого типа дается значительная свобода, но распоряжаться ею они обязаны разумно. Мне рассказывали историю о заключенном из Босмира, одного из корпусов поблизости от оживленного шоссе. Несколько раз в неделю ему доставляли китайскую еду: курьер подъезжал к зданию на мотоцикле, в заранее оговоренное время просовывал еду в окно на первом этаже и уезжал. Оплата осуществлялась через посредника на воле. Разумеется, это было строго запрещено и считалось нарушением безопасности, поскольку так же в тюрьму можно было передать любые запрещенные предметы.