Дэвид Селлу - Спасал ли он жизни? Откровенная история хирурга, карьеру которого перечеркнул один несправедливый приговор

Я снова включил телефон и смотрел на экран, пока загружались иконки и уведомления. Меня ждало 2000 писем, пришедших за восемь месяцев пребывания в тюрьме.

Стоял прекрасный июльский день. В какой-то момент перед нашим автомобилем перешел дорогу олень.

Мы приехали в Ипсуич, расположенный в 30 километрах от Холлсли-Бэй. Мы проехали поворот на Саттон-Ху, древний некрополь в Саффолке, нашли парковочное место и все утро ходили по разным магазинам, в том числе и книжным. Мне понравились самоучители по арабскому и французскому, и мы их купили. У меня не было с собой денег, но Кэтрин привезла мою кредитную карту, пин-код от которой я не смог вспомнить. Как бы то ни было, я все равно не мог пользоваться банковскими картами, отбывая наказание. Мы зашли в маленький продуктовый магазин и увидели, что там продают алкоголь, поэтому мне пришлось подождать на улице, пока семья покупала мне диетическую колу.

Мы пообедали в ресторане в одном из крупных торговых комплексов. Суп, хлеб и капучино показались мне невероятно вкусными по сравнению с тюремной едой. Впервые за много месяцев я смог выбрать то, что хотелось поесть.

В тюрьме большая часть моей порции оказывалась в помойном ведре, но в ресторане я съел абсолютно все, в очередной раз убедившись, что свободные люди слишком многое принимают как должное.

Вскоре после обеда мы решили возвращаться в тюрьму, хотя знали, что обратная дорога займет не больше получаса. Мне нужно было вернуться к 16:00. Прежде я слышал много историй о заключенных, застрявших в сельской местности из-за поломки автомобиля. Отсутствие заключенного в тюрьме в назначенное время считалось серьезным нарушением, и поездки в город и домой могли оказаться под запретом. Мы поехали на пляж в полутора километрах от тюрьмы и в оставшееся время читали газеты.

Мы решили не рисковать и поехали в тюрьму сразу после трех. Дорога заняла не больше десяти минут, и уже очень скоро мы стояли на парковке и прощались. Этот день был наполнен смешанными эмоциями, и, когда я шел от машины к главному входу, меня переполнял ужас. Я попросил семью подождать в автомобиле, чтобы надзиратели увидели, что меня привезла та же машина, что забрала с утра.

В зоне досмотра дружелюбный надзиратель спросил меня, хорошо ли я провел время. Он был обязан удостовериться, не принес ли я с собой ничего, что не выносил утром, и был рад, когда он поверил мне на слово и не стал обыскивать. Мне разрешили вернуться в комнату, а семья уехала. Это был очень грустный момент.

Поскольку во время первой поездки в город я не нарушил никаких правил, мне разрешили выезжать и дальше. Тем не менее перед каждой поездкой я должен был отчитываться, что собираюсь делать для укрепления семейных уз. Я писал, что мы с женой будем сидеть в определенном месте и планировать будущее детей. Мы посетили Олдборо и гавань в Ипсуиче.

Мы знали, что за нами могли наблюдать во время разговоров за кофе и чтения газет. Кэтрин всегда приезжала с теми членами семьи, кто был свободен. Мы договорились, что дети продолжат свою обычную жизнь, пока я нахожусь в тюрьме, но это было невозможно. Софи вернулась домой к Кэтрин, а Эми навещала их каждый день. Джеймс учился на последнем курсе медицинской школы, но приезжал домой чаще, чем за шесть лет самостоятельной жизни.

Я мог выезжать и встречаться с неограниченным числом людей, но мы договорились с друзьями, что лучше оставить это время для близких членов семьи. Иногда приезжал мой брат, а иногда — кто-то из братьев жены.

Проведя девять месяцев за решеткой, я получил разрешение съездить домой на несколько дней. Для этого офицер пробации пришел к нам в дом удостовериться, что нет причины, по которой мне не стоило туда возвращаться. (Некоторым заключенным отказывали в поездке, потому что в доме жили дети или их возвращение угрожало безопасности других жильцов.) Вскоре я поговорил с офицером, он был уверен, что я могу вернуться домой. До этого я уже подавал заявление, и комиссия его одобрила.

Разумеется, я должен был следовать определенным правилам. В назначенный день меня могли забрать в 08:30 и привезти обратно в 15:30. В первый раз я мог провести дома только две ночи, но если не нарушу никакие правила, их число должно было увеличиться до трех. Мне позволили взять с собой зубную щетку, набор для бритья и несколько предметов одежды. Все это я был обязан задекларировать перед уходом и вернуться с теми же вещами, а надзиратели должны были проверить, совпадают ли они с описью, сданной мной перед уходом. Нужно было получить в медцентре подтверждение, что я достаточно здоров для поездки, а по возвращении прийти туда снова для проверки, что ничем не заболел. Добравшись до дома, я был обязан сообщить офицеру пробации, что прибыл в оговоренное место, и подтвердить, что проводил там каждую ночь до возвращения. Мне было запрещено пить алкоголь, выходить в Интернет и пользоваться социальными сетями.

Офицер пробации мог позвонить в любое время дня и ночи во время моей отлучки домой, чтобы проверить мое состояние, и если бы он заподозрил нарушение правил, то вернул бы меня за решетку и подверг наказанию.

За 21 день до окончательного освобождения поездки домой были запрещены.

Конечно, близкие очень ждали моего возвращения, и все дети, кроме Дэниела, работавшего в Мускате, приехали домой на эти дни. Около девяти утра мы выехали из тюрьмы и по дороге остановились позавтракать. Четырехчасовая поездка показалась мне вечностью. На нескольких участках дороги велись работы. Мы ненадолго заехали в службу пробации, где мне напомнили правила, которым я должен был следовать во время пребывания дома.

Я испытал странное чувство, когда увидел дом. Последний раз я был там в день суда. Соседние дома почему-то показались не такими, как раньше. Дорога была пустой, что было типичным для середины дня. Когда мы подъехали, я увидел свою машину рядом с домом. На ней никто не ездил, и аккумулятор сел. Она была исключена из базы данных Агентства по лицензированию водителей и транспортных средств, и страховка на нее временно не действовала. (Удивительно, но страховую компанию не смутило, что я отбываю наказание в тюрьме, и я мог восстановить страховку, когда выйду на свободу и снова сяду за руль.) Лужайка была недавно подстрижена, и на стенах дома висели горшочки с живыми цветами.

Я не знал, что сказать соседям. Из газет, освещавших мое дело, им было известно о наших проблемах. После того как я попал в тюрьму, один из соседей принес пирог и открытку нашей семье, еще двое прислали рождественские открытки, но я пока не был готов встретиться с ними лицом к лицу.

— Я выйду из машины, когда поблизости никого не будет, и сразу пойду в дом, — сказал я Кэтрин.