Норберт Магазаник - Диагностика без анализов, врачевание без лекарств

Письмо двенадцатое.

По возвращении в Москву появилось ощущение не раскрывающейся грудной клетки. Появляется оно в положении стоя. Число дыханий 17/мин., пульс 60. Сейчас у компьютера это ощущение прошло, но когда сижу, ссутулившись, появляется ощущение давления слева проецируясь на область кардиовертера. Но в принципе сейчас, когда сижу, меня ничто не беспокоит. Может быть, не надо всё время к себе прислушиваться?

Ответ на двенадцатое письмо.

Ощущение, что грудная клетка не раскрывается, родственно чувству неудовлетворенности вдохом — типичной невротической жалобе. То обстоятельство, что оно возникает или усиливается при положении сидя, ссутулившись, говорит, что это как-то связано с положением ребер, то есть, опять-таки, это не сердечная жалоба. Вообще, человеческая машина настолько сложна, что в ней частенько может что-то поскрипывать без того, чтобы это предвещало неизбежную поломку. Поскрипит и пройдет само собой! Не стоит обращать внимание на эти маленькие недомогания. Как-то я, было, начал полушутливое эссе «Почему мы так редко болеем?» Например, мы нередко поперхиваемся, но как редко возникает аспирационная пневмония! Еще чаще каждый человек спотыкается, но как редко он падает, и еще реже дело доходит до перелома или до сотрясения мозга! Всё это говорит о могуществе наших страхующих механизмов. Оказывается, серьезно заболеть не так уж и просто! Больше доверяйте мудрости природы и своему организму, который верно служит нам так долго!

Письмо тринадцатое.

От всей души поздравляв с Новым 2014 годом! Желаю здоровья и благополучия Вам и Вашим близким. Поскольку убежден, что случайно ничего не происходит, воспринимаю как дар судьбы нашу виртуальную встречу. Она приятна мне не только потому, что я впервые увидел объективный и разумный анализ моего состояния, но и познакомился с Вашей системой взглядов, которая мне импонирует.

Постскриптум.

Закончив этот «роман в письмах», я послал его своему другу — опытному и добросовестному семейному врачу в Израиле с многолетним стажем. В своем ответе он, в частности, написал:

«Вообще, я не слишком оптимистичен в отношении эффективности лечения у больных тревожными состояниями. У меня есть пациент, который прилепился ко мне лет 12 назад. Молодой здоровый человек 40 лет, с массой постоянно меняющихся соматических жалоб, без малейших объективных признаков болезни, примерно раз в месяц, иногда чаще, приезжает ко мне в поликлинику из другого города, чтобы получить от меня заверения, что с ним всё в полном порядке. Проходил психотерапию, лечение антидепрессантами, альтернативную медицину — ничего не меняется.

Видимо, дело тут в генетике. Кстати, я вижу очень часто, у таких больных их нарушения передаются по наследству. Если родители — ипохондрики и склонны к невротическим реакциям, то и часть детей становится точно такими же, когда подрастают.

Мне часто бывает грустно и тяжело от того, что очень многим я помочь не могу, а они продолжают и продолжают ко мне ходить. Одним добрым словом — при всей его важности — больного не вылечить, а во многих случаях ничего другого в моем арсенале и нет».

Я решительно не согласен с такой пессимистической оценкой и полагаю, что поднятый коллегой вопрос заслуживает подробного рассмотрения.

В представленном наблюдении суть болезни заключается в невротическом расстройстве. Иногда оно возникает просто как однократная реакция на какое-то событие — либо острое соматическое заболевание, либо мучительное душевное переживание. Обычно в таких случаях нужда в психологической помощи бывает непродолжительной.

Совсем другая проблема возникает перед врачом, если главной причиной невротического расстройства является не столько случайный внешний фактор, сколько особая невротическая конституция человека. Например, демонстрируемый больной жалуется на необычайную метеочувствительность. Вообще-то, погода действует на всех людей, и в этом отношении мы подобны другим живым существам. Вопрос лишь в том, насколько выражена эта реакция. Пушкин испытывал особый прилив вдохновения осенью, и плохо чувствовал себя весной, но всё-таки он продолжал творить в любое время года. Если же у пациента при определенном изменении погоды регулярно возникают ощущения настолько тягостные, что он не может работать, и поэтому обращается к врачу, то, конечно, такая реакция является чрезмерной и ненормальной. Вот эта необычная сила реакции, точнее, отсутствие прямой пропорциональной связи между интенсивностью раздражителя и силой реакции является характерной чертой невротической конституции. Главное здесь не в самом раздражителе (будет ли это погода, соматическое заболевание, эмоциональное переживание и т. д.), а в свойстве определенного человека реагировать чрезмерно или необычно. Иногда стартовый стимул может быть настолько незначителен, что не только врач, но даже и сам больной не догадывается, что же именно вызвало реакцию, и тогда клиническая картина кажется беспричинной и загадочной.

Но даже если этот стимул прекратил свое действие, или же он был устранен, то повышенная чувствительность пациента и его неадекватное реагирование всё равно останутся. Они вновь проявят себя в ответ на совсем другой раздражитель. Правда, на сей раз клиническая картина невротического расстройства может оказаться иной, и пациент обратится к врачу другой специальности. Так, при приступах сердцебиения, болях в области сердца или при внезапных скачках артериального давления он попадет к кардиологу; при болях в животе и неустойчивом стуле его направят к гастроэнтерологу; при головокружении или бессоннице им займется невропатолог и так далее. Как бы то ни было, человек с невротической конституцией будет снова и снова искать медицинскую помощь.

Как же обычно поступают с таким больным? Сначала, после некоторых колебаний выбирают диагноз, который, как будто, наиболее подходит к имеющейся клинической картине: вегето-сосудистая дистония, климактерическая кардиопатия, пролапс митрального клапана, раздраженный кишечник, диафрагмальная грыжа, невроз тревоги и так далее. А затем, в соответствии с диагнозом, начинают лечение: при сердцебиении дают бетаблокатор, при болях в области сердца — аналгетики, при бессоннице — снотворное, при неустойчивом стуле рекомендуют диету, при болях в животе назначают спазмолитики, а при подавленном настроении прописывают антидепрессанты… Врач только штопает прохудившийся участок; он не видит главную, коренную причину болезни, а именно самого больного, его невротическую природу.

Но как воздействовать на эту невротическую конституцию? Совершенно очевидно, что это врожденное (а часто и наследуемое) свойство. Нет таких таблеток, которые могли бы превратить унылого ипохондрика в мужественного и уверенного в своём здоровье человека. И всё-таки помочь таким людям можно. Дело в том, что клиническая картина любого невротического расстройства состоит из двух частей. Одна из них — это бросающиеся в глаза соматические проявления, например, усиленное сердцебиение, ускоренная перистальтика кишечника, спазм какого-то участка гладкой мускулатуры, длительное и потому болезненное тоническое сокращение мышц затылка и спины и тому подобные феномены. Вторая часть заключается в том, как сам больной воспринимает и оценивает эти явления. Обычно интенсивность этих неприятных ощущений не столь уж велика, но больному каждое из них кажется очень опасным или нестерпимо болезненным. И вот на эту, вторую часть клинической картины врач может благотворно влиять психологически, снимая необоснованные страхи, ликвидируя панику, развенчивая преувеличенную до степени трагедии роль болезни в жизни больного, ободряя и успокаивая его, воспитывая в нем более стоическое отношение к своей болезни. Иногда к этим мерам полезно добавить небольшое количество лекарств. Однако последние — это лишь вспомогательное средство (adiuvans) для усиления или ускорения психологической помощи. Кстати, любое лекарство, помимо чисто фармакологического действия, обладает также и неспецифическим психотерапевтическим влиянием: ведь все больные заранее надеются, что таблетка или укол поможет (эффект плацебо).