Хайдер Варрайч - Современная смерть. Как медицина изменила уход из жизни

Споры о самоубийстве при содействии врача и эвтаназии вынудили людей искать альтернативные варианты, и среди них значительный интерес вызвало терминальное обезвоживание. Чрезвычайно личной историей поделился врач Дэвид Эдди. Его умирающая мать попросила его рассказать об ее уходе из жизни: «Напиши об этом, Дэвид. Расскажи другим о том, что подошло мне. Я хочу подарить это людям» [611] Eddy DM. A piece of my mind. A conversation with my mother. JAMA . 1994; 272 (3): 179-81. . Вирджинии было 84 года, но ее возраст был для нее лишь цифрой. В 70 она в одиночку путешествовала по Африке, а в 82 смогла выжить при крушении плота на реке Снейк в Вайоминге. Тем не менее, когда умер ее муж, она начала по-другому смотреть на жизнь:

Я знаю, что они могут сохранять мне жизнь в течение долгого времени, но какой в этом смысл? Если удовольствия уже нет, а перемены всегда к худшему, то почему я должна растягивать этот процесс до тех пор, пока меня не спасет рак, инфаркт или инсульт?…Влияет ли на смысл жизни ее продолжительность? Или цель жизни так многогранна, что свое существование не обязательно продлевать любой ценой?

Размышляя над имеющимися у нее вариантами, она думала о самоубийстве при содействии врача, однако не пошла на это, поскольку не хотела нарушать закон. Внезапно ее посетила светлая мысль, и ее семья согласилась на это пойти. Отпраздновав свой 85-й день рождения, «она насладилась последним кусочком шоколада, а затем перестала пить и есть». Через шесть дней близкие не смогли ее разбудить. Она умерла.

Хотя Эдди всячески превозносит достоинства терминального обезвоживания, это не отражает точку зрения большинства. Смерть в этом случае может наступить через несколько дней, а может и через несколько недель, вследствие чего пациенты и их семьи оказываются в заложниках у неизвестности [612] Miller FG, Meier DE. Voluntary death: a comparison of terminal dehydration and physician-assisted suicide. Ann Intern Med . 1998; 128 (7): 559-62. . Больше того, терминальное обезвоживание возлагает все бремя умирания на самого пациента, который должен уморить себя голодом, что может оказаться слишком сложной задачей для того, кто уже испытывает страдания.

Несмотря на то что прекращение мер поддержания жизни получило сейчас повсеместное распространение, оно до сих пор остается спорным решением. В конце концов сама фраза «отключить пациента» отражает активный характер этого действия. В тех случаях, когда пациенты полностью зависят от искусственного жизнеобеспечения, например, когда они подключены к аппарату искусственной вентиляции легких, прекращение таких мер может привести к почти мгновенной смерти.

Пациент с терминальной сердечной недостаточностью, устав от осложнений, попросил врача отключить аппарат вспомогательного кровообращения — установленную в левом желудочке турбину, которая помогала его сердцу перекачивать кровь по всему телу после того, как оно утратило способность делать это самостоятельно. Спустя мгновения после отключения аппарата пациент умер. Когда ученые проводят разницу между эвтаназией и прекращением лечения, они часто указывают, что первое является действием, а второе — это бездействие, уклонение от действия. С точки зрения морали этот довод неубедителен, а прекращение лечения часто является столь же преднамеренным действием, как и введение смертельных препаратов [613] Orentlicher D. The alleged distinction between euthanasia and the withdrawal of life-sustaining treatment: conceptually incoherent and impossible to maintain. Univ Ill Law Rev . 1998; 1998 (3): 837-59. .

Другое ключевое возражение против эвтаназии восходит к клятве Гиппократа, согласно которой главной задачей врача является продление жизни. Тем не менее это утверждение не учитывает возможные предпочтения пациента. Когда неизлечимо больной человек принимает решение, что больше не хочет искусственного поддержания жизненных функций, операций и реанимационных действий, он фактически заявляет о своем нежелании жить так долго, как это возможно с медицинской точки зрения. Почему мы правы, когда позволяем пациентам укорачивать свою жизнь одним способом, который может привести к гораздо большей неопределенности, страданиям и потере автономии воли, но не позволяем делать то же самое другим способом? Если нашей задачей является предотвращение самоубийств, мы должны себе признаться, что у нас никогда не было возможности успешно препятствовать суицидально настроенным людям в осуществлении их планов. На самом деле пациенты, которые страдают от депрессии или даже думают о самоубийстве, могут отказаться от будущего лечения или прекратить текущее, хотя они и не удовлетворяют требованиям, предъявляемым к тем, кто хочет совершить самоубийство при содействии врача [614] Sontheimer D. Suicide by advance directive? J Med Ethics . 2008; 34 (9): e4. .

Теперь, когда наше общество, суды и врачи смирились с прекращением мер жизнеобеспечения, интересно отметить, насколько размытой является грань между пассивной (или полуактивной) эвтаназией и ее более активными формами. Хотя мы, доктора, четко разграничиваем их в своей голове, чтобы иметь возможность делать свою работу, в реальности все куда менее определенно. Пока я писал эту книгу, многое узнал о себе. Что удивило меня больше всего — это то, что на основании собранной мной информации, я пришел к выводу, что нам необходимо решительнее отстаивать право дееспособных, но неизлечимо больных пациентов требовать и получать от врачей помощь в прекращении своих страданий.

Несмотря на то что каждая жизнь уникальна, смерть неизменно остается лишающей сил, мучительной и, чаще всего, нежеланной. Большинство людей, которые пытаются покончить с собой, делают это, скорее желая закончить жизнь, а не добиться смерти. Это верно для всех пациентов в конце жизни: до сих пор я не встретил ни одного больного, который бы четко хотел смерти именно ради смерти. Скорее наоборот: жизнь все больше ценят по мере того, как она подходит к финалу.

Часто можно услышать, что современная медицина добилась более значительных успехов в деле затягивания смерти, а не продления полноценной жизни. Хотя я и не согласен с этим утверждением, на свете есть много пациентов, чьей кончине предшествует длительный период немощи и страданий. Когда медсестры и врачи смотрят на таких людей, они часто занижают свою оценку качества их жизни по сравнению с тем, как бы его оценили сами больные. Это неудивительно, поскольку люди часто приспосабливаются к тем неудобствам, которые сопутствуют их болезни. Подавляющее большинство пациентов в разумных пределах готовы делать все возможное, чтобы максимально продлить свою жизнь.

В некоторых печальных и трагических случаях определяющими аспектами самой жизни становятся физические страдания и психологическое отчаяние. Основное заболевание такого пациента — будь то рак, сепсис или цирроз — проникает в самую суть жизни больного.