Кеннет Бригам - Хороший доктор. Как найти своего врача и выжить

Вероятно, нас ожидает и то и другое. Вот почему мы ограничиваем свои гипотезы догадками о том, что случится через 20 лет, и тщательно избегаем строить предположения о промежуточном периоде. Здравоохранение будет меняться, а перемены редко проходят безболезненно.

Очень вероятно, что по пути к цифровой медицине наши священные коровы пойдут на убой. Появление кардинально новых способов получения и усвоения информации и пациентоцентричных технологий, оставляющих мало места для врача, поставят под угрозу работу традиционных медиков. Необходимость мириться с постоянным присутствием компьютера вытолкнет многих врачей на пенсию или в другие профессии. Технологии подорвут основы и медицинской практики, и самой организации здравоохранения. Будут и фальстарты, и тупики, и неверные направления, и невыполнимые обещания, и все другие препятствия, возникающие на пути великих перемен и грандиозных начинаний.

Но гигантская индустрия здравоохранения не похожа на промышленные отрасли, производящие товары и предоставляющие услуги, не связанные напрямую с благополучием каждого из нас. Совершенно невообразимо позволить здравоохранению пройти через период полного разрушения, когда некому будет оказать жизненно важную помощь нуждающимся в ней людям. Профессиональное сообщество не может такого допустить, а оставшаяся, более многочисленная часть населения просто придет в ужас от мысли о подобной возможности.

Так что мы предсказываем, что новая медицина станет эволюционировать, но не столь упорядоченно, как обычно развивается эволюция. Часть традиций, которыми мы дорожим, будет разрушена, произойдет ломка старой системы, и новая система здравоохранения постепенно начнет приобретать жизнеспособные формы, хотя сейчас и трудно представить, какие именно.

Если мы вдруг перенесемся на 20 лет вперед и окажемся в элитном лечебном учреждении, вполне возможно, что единственным человеком, которого мы там узнаем, будет хороший доктор.

«Чтоб тебе жить в эпоху перемен», — гласит китайское проклятие. Вот что значит заниматься сегодня практической медициной. Мир медицины меняется, и ритм перемен постоянно ускоряется. Происходят головокружительные изменения — знания о человеческом здоровье расширяются, и это открывает новые возможности в лечении людей. В конце концов врачи именно поэтому и занимаются своим делом, и перспективы новых знаний и технологий, помогающих сделать работу врача более эффективной, ошеломляют. Так что, с одной стороны, мы с нетерпением ждем появления новой медицины, которую вовсю пророчат нам всевозможные говоруны.

Но, с другой стороны, нас беспокоит, куда мы направляемся, тревожит, что правительство слишком увлечено технологиями. Если это значит избавиться от человеческого подхода к оказанию медицинской помощи, то два лагеря — научно ориентированная и человечески ориентированная медицина — будут расходиться еще дальше друг от друга, чем сегодня. В этом нет ничего хорошего. И больше всего нас пугает то, что выбранное медициной направление может не определяться нуждами врачей и пациентов, чьи взаимоотношения являются сутью здравоохранения. Нас по-настоящему беспокоит, что возможности технологий и определенный подход «экспертов» от здравоохранения (ИТ-специалистов, менеджеров по персоналу, системных разработчиков и т. п.) заставят свернуть с пути, ведущего к оказанию лучшей помощи как можно большему числу людей, и приведут нас к системе, которая не сумеет извлечь наибольшую пользу из научных достижений вследствие непонимания, что пациент — живой человек из крови и плоти.

Трагедия и парадокс, который может выглядеть соблазнительным, заключаются в том, что дегуманизация здравоохранения, препоручение всего процесса гаджетам и машинам сильно ограничит потенциал научных открытий и технологических изобретений. Их роль в улучшении нашего здоровья поддерживается важнейшими взаимоотношениями врача и пациента. Передоверяя всю работу исключительно компьютерам, мы сокращаем возможности.

Кто бы вы ни были, люди, принимающие кардинальные решения по поводу медицины, пожалуйста, ради бога, не исключайте из процесса практикующего врача и реального пациента!

Есть основания надеяться на лучшее. Часть прогрессивных медицинских вузов ориентирована на выпуск специалистов, которые, по словам Клэя Джонстона, «на самом деле создают наилучшую для пациентов и для врачей систему».

Ну, слава богу, по крайней мере я дожил до этого. Последние несколько лет были самыми счастливыми в моей долгой карьере практикующего врача. Кто бы мог подумать? Вся та пессимистическая картина, которую предрекали различные проповедники в связи с приближением цифрового цунами несколько десятилетий назад, оказалась неверной. Они недооценили нашу человеческую способность к творчеству и жизнестойкость, когда нами движут обстоятельства и возможность обновления, наверное, самой важной общественной сферы — заботы о здоровье. В последние годы я работаю эффективнее, чем когда-либо. Я подошел ближе, чем мог даже мечтать, к тому типу профессионала, каким намеревался стать, когда впервые осознал, что то, чего я хочу, — помогать людям стать здоровыми и счастливыми, — зависит от моей головы и рук. Вот именно этим я и занимался последнее время, а ведь прежде даже в самых буйных фантазиях не представлял, что это станет возможным благодаря потрясающим достижениям науки и технологии, которые освободили меня от лишних обязанностей и позволили использовать огромный потенциал моих взаимоотношений с пациентами, чтобы лечить тела и исцелять души.

Не скажу, что путь этот оказался безболезненным. Нет. Несколько раз я был близок к тому, чтобы все бросить. Курсы продвинутого пользователя компьютера потребовали от меня немалых усилий, но в конце концов я освоил программу и даже пришел к пониманию, насколько способности компьютера могут расширить возможности врача. Правда, сложно было передать некоторые функции неодушевленной машине. Это до сих пор гложет меня. Я все еще иногда заглядываю компьютеру через плечо, когда он проводит какие-нибудь вычисления. И задаю вопросы по любому поводу. Поначалу было тяжело смириться с тем, что зарплата не оправдала моих ожиданий, но избавление от все нарастающих требований «эффективности» со стороны менеджеров и возможность сконцентрироваться целиком и полностью на здоровье пациентов являются более чем удовлетворительной компенсацией снижения вознаграждения. Однако я по-прежнему остаюсь довольно состоятельным человеком. Менеджеры, кажется, удивлены, что, забывая о длительности приема и оказывая больше внимания пациенту, клиника неплохо зарабатывает. Мой прием продолжается столько, сколько нужно, время варьируется в зависимости от личности пациента и от природы его заболевания. А вот меня нисколько не удивляет, что такой подход окупается с лихвой.