Макс Пембертон - Доверьтесь мне. Я – доктор

«Отчаянные – думаю я, – самое подходящее слово. Вот что плещется в ее огромных глазах – отчаяние, и только оно».

Четверг, 27 ноября

Можете мне поверить, нет ничего отвратительней, и одновременно ничего приятней, чем вскрывать нарыв. Мистер Фишер поступил к нам в страшных мучениях: в подмышечной впадине у него вспух большущий, горячий, красный бугор.

– Я умираю, доктор! По-моему, я прямо сейчас умру!

Молодые мужчины страшно пугаются от любого недомогания; они готовы «прямо сейчас умереть» от малейшей хвори. Осмотрев его вместе со Старой Кошелкой, я пытаюсь найти окошко в плотном графике наших операционных. Однако на сегодня все занято. Сообщаю Старой Кошелке, уже готовясь как-то обороняться на случай, если она обвинит в этом меня.

– Ты можешь вскрыть его здесь, – говорит она, не поднимая головы от бумаг, которые заполняет на столе в отделении скорой помощи.

– Простите, вы сказали «ты»? – переспрашиваю я, полагая, что ослышался.

Она смотрит на меня.

– Да, ты.

Сглатываю комок.

– Ладно. Но я никогда этого раньше не делал, – говорю ей, начиная паниковать.

Ощущение ужаса, к которому я тут успел привыкнуть, захлестывает меня словно цунами.

– Ничего, я за тобой присмотрю, – отвечает она.

Хм, сегодня что, кто-то наглотался таблеток доброты? – думаю я, глядя, как она откладывает бумаги в сторону и собирает инструменты, которые могут мне понадобиться. Такого я точно не ожидал.

– Ты у нас уже какое-то время, пора получить и кое-какие практические навыки в хирургии.

И тут она улыбается. Улыбается. Она. Я хватаюсь рукой за стоящий рядом сердечный монитор, на случай, если соберусь рухнуть в обморок от потрясения. И все следующие пятнадцать минут она стоит рядом, деликатно мною руководя и направляя, пока я делаю надрез и выдавливаю из нарыва тошнотворное творожистое содержимое. Похоже на то, как выжимаешь пасту из тюбика, только очень мерзко. Но в то же время невыразимо приятно. Типа как давить прыщ, только в гигантском масштабе.

После чая с печеньем мужчина отправляется домой, поблагодарив меня перед уходом. Удивительно! Случаются моменты, когда я прямо-таки люблю свою работу. И даже моменты, когда я люблю Старую Кошелку. Снова хватаюсь за ближайший сердечный монитор. Давай-ка полегче, это уже перебор.

Пятница, 28 ноября

Сегодня миссис Стоффелс умерла. Я был в другом отделении, разбирался с орущим от боли в животе шестилеткой. Медсестра сообщила мне о ее смерти по пейджеру. Я собирался заглянуть к ней сам, потому что на обходе стало ясно, что долго ей не протянуть. И опоздал. Сестры позвонили ее мужу, чтобы его предупредить, но он застрял в пробке и приехал, когда она уже скончалась. Слишком поздно, чтобы спасти ее от рака, и слишком поздно, чтобы попрощаться. Два самых грустных слова в любом языке: СЛИШКОМ ПОЗДНО.

Суббота, 29 ноября

Должен сделать признание: я немодный. И я сейчас не имею в виду фиолетовую рубашку в «огурцы», которую купил в момент помешательства на летней распродаже. Я понимаю, что это был faux pas (фр. «неверный шаг» – Прим. пер.), не говоря уже о галстуке в тон. Нет, это признание куда более шокирующее, особенно с учетом моего возраста и в целом либеральных взглядов на жизнь. Я говорю о наркотиках.

Обычно любые признания относительно наркотиков подразумевают присутствие полицейских и уже надетые наручники. Но мое – другого рода: я ненавижу любые наркотики и не собираюсь тратить время на людей, которые их употребляют. Сегодня мы с Руби ходили на вечеринку, точнее, она затащила меня туда.

– Будет очень весело. Мои друзья работают в пиар-службе, так что придет куча знаменитостей. Может, познакомишься с настоящей супермоделью, – сказала она, подмигнув. – Ну давай же, нам надо немного развеяться!

Примерно через час стало ясно, что большинство гостей роится вокруг туалета. Как будто это в порядке вещей. Наркотики в среде молодых профессионалов теперь абсолютно приемлемы. Если ты не бьешь посреди улицы пожилых дам по голове, чтобы заполучить их деньги, тебе никто и слова не скажет. И тут нужно пояснить. На самом деле, я выступаю не против обидчиков старушек, а против образованной, искушенной молодежи, считающей наркотики просто чем-то «нехорошим». Что-то я не слышал, чтобы они говорили, выходя из туалета: «О, я только что неплохо подкормил глобальную криминальную сеть, включающую детскую проституцию и международный бандитизм». Ведь это испортило бы вечеринку, правда же?

Употребление наркотиков окружено фантастическим ханжеством. Хотя средний класс считает допустимым – по выходным – курить и нюхать, что душе угодно, при этом проституция, грабежи, убийства, похищения людей и вооруженные нападения находятся вне закона. Но ведь именно их ты и финансируешь, принимая наркотики!

Больше всего меня поражает, что мои друзья, балующиеся наркотиками, никогда не станут пить кофе от неизвестного импортера, но при этом охотно вдохнут порошок, доставленный в страну ценой гибели множества людей. Менеджеры и управленцы, светские и модные персонажи, ведущие свою блистательную жизнь, не хотят замечать «неприятных» аспектов подпольного мира, который так охотно финансируют. И марихуана, и кокаин являются составляющими той же преступной сети, а их покупка – вкладом в нее. Однако как бы меня не возмущало употребление наркотиков, говорить об этом немодно. Хорошо, что мне всегда было плевать на моду. В качестве доказательства могу предъявить фиолетовую рубашку в «огурцы» и галстук в тон.

Вторник, 2 декабря

Значительная часть моей жизни уходит на поиски снимков в отделении радиологии. За прошедшие пару месяцев эта процедура стала для меня, в каком-то смысле, психологической разгрузкой, в контрасте с исключительной непредсказуемостью медицины в целом. Отделение радиологии превратилось в убежище от больничных перипетий, и я даже привык к доктору Палаши, раньше внушавшему мне такой страх.

Вчера они с Максиной поругались из-за костей таза, которые, по ее словам, валялись у него в кабинете: факт, яростно отрицаемый доктором до тех пор, пока Максина не отыскала снимок, как обычно, за батареей. (Да-да, я понимаю, что со стороны подобный спор выглядит диковато.) Теперь она с ним не разговаривает и, в неявной форме, угрожает отказаться от перепечатки бумаг для его частных пациентов. Конечно, все мы знаем, что Максина недавно купила подержанную Alfa Romeo , так что нуждается в деньгах, но периодически баланс сил между ней и доктором Палаши требует пересмотра. Это своего рода ритуал, который они время от времени исполняют. На самом деле, ужасно мило. Как у супружеских пар, только без секса. Собственно – как у супружеских пар.