Макс Пембертон - Доверьтесь мне. Я – доктор

В общем, теперь доктор Палаши изо всех сил старается с ней помириться. «Позвольте я вам помогу», – говорит он раз за разом, пока она собирает снимки, рассыпанные по полу кабинета, тащит их к себе и нарочито громко швыряет на стол, чтобы разобрать.

– Хочешь чаю, Макс? – с нажимом спрашивает она, проходя мимо дверей доктора Палаши. Предпочитая не участвовать в их противостоянии, отрицательно мотаю головой. – Может, кому-то еще налить чаю, раз уж я его вскипятила? – громогласно вопрошает Максина, игнорируя кружку, которую доктор Палаши уже тянет к ней.

Он пожимает плечами и закатывает глаза, сам идя к чайнику и предлагая налить и ей тоже. Все заранее известно: поначалу она откажется, но он предложит ей вместе пойти в обед в кондитерскую купить пирожных, она согласится, и разногласия будут забыты. Я наблюдал это уже не раз. До чего славно.

Среда, 3 декабря

Даже не знаю, что смешнее: попасть в скорую с щеткой для волос в заднице или попытаться убедить врача, что ты «упал», пока расчесывался, подставил руку, чтобы смягчить падение, и щетка угодила прямиком туда. Ради одного этого стоило 6 лет потеть на медицинском факультете. Подобные случаи проходят под кодовым обозначением «1 %». Вместо того, чтобы написать на доске в приемном «парень с щеткой в заднице», что могло бы смутить нашего джентльмена, его обозначают процентом, который в человеческом организме приходится на гениталии. Кстати, довольно прискорбно – всего 1 %, совсем немного. Хотел бы я познакомиться с человеком, который это придумал.

Наверное, не стоило вам об этом рассказывать, ведь теперь, если вы вдруг окажетесь в больнице и увидите «1 %» на доске, то сразу поймете, о чем речь, то есть весь смысл нашей хитрости будет утрачен. Конечно, на самом деле тут нет ничего смешного. Очень глупо смеяться над несчастьями других, даже если те (что бы вам об этом ни наплели) произошли полностью по их вине. Делаю снимок: на нем, совершенно очевидно, щетка для волос, которая ухитрилась как-то развернуться и, похоже, прочно застряла. Зову Старую Кошелку.

– Ну слава богу, там не вантуз – они хуже всего.

Естественно, кто же будет совать себе в зад вантуз, когда вполне можно обойтись щеткой? От вантузов ведь сплошные неприятности. Могу себе представить, какие объяснения придумывают персонажи с вантузом: «Понимаете, я, без штанов, прочищал раковину, как все нормальные люди…»

Пациента отправляют в палату, готовить к операции по «обследованию» заднего прохода. После обеда на обходе Старая Кошелка сообщает мне, что щетка вышла довольно легко, но за ней обнаружились еще детали от LEGO. Об этом решили не упоминать, чтобы избавить беднягу от унизительных выдумок (видимо, вроде «я, без штанов, строил замок из LEGO, как все нормальные люди…»).

Когда мы доходим до его кровати, то обнаруживаем рядом с пациентом симпатичную даму лет семидесяти, которая встречает нас теплой улыбкой. Парень становится красным как рак при виде Старой Кошелки, но она, к ее чести, сразу все понимает и ведет свой доклад так, чтобы не указать в точности причину, по которой он оказался в больнице, и предмет, который она только что удалила. Пациент явно ей признателен, на лице у него читается облегчение. Мы делаем необходимые записи в карте и объявляем, что он может ехать домой.

И тут вступает его мать.

– Знаете, очень повезло, что его приятель Клод как раз был в другой комнате, когда это случилось, иначе даже не знаю, кто вызвал бы скорую помощь. Очень хороший друг этот Клод, правда? – говорит она, и, поднимаясь, чтобы собрать вещи сына, быстро, но совершенно недвусмысленно, подмигивает нам.

Четверг, 4 декабря

Флора, которая продолжает настаивать на том, что у нас должно быть хотя бы подобие человеческой жизни, несмотря на объединенные усилия всего мира держать нас на работе, организовала для нас троих поход в театр.

– Идемте, это же культура! – говорит она.

Раньше культура для меня означала оперу, балет, экскурсии, вечерние лекции в красивых залах, но с тех пор, как я вышел на работу, это слово вызывает в памяти только нечто, что выращивают в лаборатории из чьей-то мочи.

– Да ладно, будет весело! – настаивает она. – Французская авангардная танцевальная труппа. Показывают полностью женскую интерпретацию « Кориолана» .

Я слишком устал, чтобы возражать, что означает, что я и правда очень устал. Договариваемся встретиться в театре в четверть восьмого вечера.

– Вы же не опоздаете, да? – с угрозой в голосе спрашивает Флора.

– Приложим все усилия, чтобы вовремя уйти с работы, – отвечает Руби.

Конечно же, в семь вечера мы с ней все еще в больнице.

– Черт, мы же опоздаем! – кричит мне Руби, пробегая мимо с банкой чего-то отвратительного.

Я уже собираюсь уходить, когда медсестра напоминает:

– Макс, ты забыл поставить внутривенный катетер мистеру Кацу на седьмой койке.

Закатываю глаза. На это уйдет не меньше 10 минут. Руби появляется из-за занавесок:

– Скорей, мы еще успеем, – шипит она, натягивая плащ.

Я бегу к мистеру Кацу и начинаю проталкивать ему в вену иглу. Попадаю с первого раза. Он стонет. Потом еще раз. Потом вскрикивает от боли. Гляжу на него, недоумевая.

– Все в порядке, катетер на месте, болеть уже не должно, – говорю я.

– Ох, сынок, дело не в иголке, в груди болит. А теперь еще и на руку перешло.

Всматриваюсь в его лицо: оно бледное и все в поту. Нащупываю пульс и бегу за электрокардиографом, чтобы проверить сердце. Кардиограмма показывает, что у мистера Каца инфаркт, отчего сердце обрывается у меня самого. Мы никуда не идем.

Час спустя мы с Руби добираемся до театра. Дожидаемся, пока Флора в антракт выйдет в фойе. Но ее нет. Мобильный не отвечает. Сидим с Руби в театральном буфете, болтая о работе, и тут Флора вбегает. Пораженная, видит нас.

– Простите-простите, задержалась на работе, – объясняет, запыхавшись. – Вы что, ждали меня тут все это время? Мне ужасно жаль. Я все сделала, чтобы уйти вовремя, но тут привезли одну женщину, и пришлось ее осмотреть, а потом другая позвала…

– Все нормально, – успокаивает ее Руби, – мы тоже только что пришли, тоже задержались.

– Ну, не страшно, – говорю я, – все равно идея была хорошая.

Мы решаем вместо второго действия пойти поужинать.

Так сложно что-то организовать в вечернее время, что я уже не уверен, стоит оно того или нет. Однако перспектива провести следующие 40 лет, вырубаясь по вечерам перед телевизором с бокалом розового, меня пугает. Что бы мы ни запланировали, все срывается. По дороге до ближайшего ресторана утешаюсь тем, что хуже, чем пропустить авангардную полностью женскую версию « Кориолана» , было бы все-таки попасть на нее.

Пятница, 5 декабря