Макс Пембертон - Доверьтесь мне. Я – доктор

– Простите, доктор, это я не вам, а сестре.

Обмениваемся с Суприей недоумевающими взглядами.

– Какой сестре? – спрашиваю я.

– Вот ей, – кивает он в сторону Суприи.

Уже не в первый раз Суприю принимают за медсестру, и ей это начинает надоедать. Мужчина быстро сознает свою ошибку.

– Прости, красавица, я думал, ты сестра, – говорит он слегка смущенно.

– Вот и нет, я врач, – огрызается она в ответ, – и тут не ресторан, так что ешьте то, что дают.

Я уже готовлюсь к потоку ругательств, но вместо этого он улыбается.

– Ну конечно, доктор. Извините.

Он переводит взгляд обратно на меня и откидывается на подушку, а мы с Суприей идем дальше.

Одно из преимуществ должности врача заключается в том, что даже отчаянные грубияны ведут себя с нами вежливо. Стоит перед твоей фамилией появиться приставке «доктор», как к тебе начинают относиться с уважением. Не всегда, но в большинстве случаев. Превратившись в пациентов, самые злобные и отталкивающие персонажи становятся очаровательными и любезными и лезут из кожи вон, чтобы тебе понравиться. Те, кто в обычных обстоятельствах потребовал бы у тебя кошелек, бегут за тобой по отделению, чтобы сказать «с добрым утром». Конечно, бывают и исключения: пару раз мне приходилось вызывать охрану к проблемным пациентам, решившим, что лучший способ привлечь мое внимание – ткнуть мне в лицо кулаком.

К несчастью, в экстренных случаях больничная охрана не очень-то спешит на зов. Стоит припарковать машину в неположенном месте, как они слетаются целой стаей, но, если тебя прижимает к стене пьяный детина вдвое выше и тяжелее, который явно предпочитает чтению кулачные бои, они куда-то пропадают.

В подобных ситуациях гораздо лучше вызвать медсестру. Сестры ежедневно сталкиваются с драчливыми пациентами и прекрасно умеют им противостоять. Мне приходилось видеть сестер, которые усмиряли здоровых мужиков вдвое крупнее меня, даже не вспотев. Сестры не только помогают нам справляться с дебоширами, но и снабжают сведениями о том, что в действительности творится в палатах. Да, врачей пациенты уважают больше. Но без сестер больницы просто не могли бы существовать. Именно сестры подсказывают мне ответы на вопросы Старой Кошелки или мистера Баттеруорта во время обходов, и они же не говорят ни слова, когда Дэниел приписывает себе какие-нибудь их заслуги. Сестры день за днем работают с пациентами, но не получают и малой доли того уважения, которого заслуживают, ни от больных, ни – вот уж точно – от докторов. Если кто в больнице и уважает сестер, то это интерны.

Без сестер ни один интерн не продержался бы и пары дней. Они знают не только то, где находятся все нужные инструменты, но и как ими пользоваться. Для интерна в новинку работа в больнице, а сестры тут уже все повидали, и, если ты им понравишься, они постараются уберечь тебя от ошибок. А еще, если ты им понравишься, тебе будут заваривать чай. Одна сестра, Андреа, даже делает мне сэндвичи, когда я работаю в ночную смену.

Сегодня, проходя по приемному, я внезапно подвергся нападению мистера Эллиса. Он был крайне недоволен. Перед тем он подрался и получил сильный удар по голове. Поскольку в больницу его доставили все еще пьяным и агрессивным, было решено подержать пострадавшего в зале ожидания, чтобы он немного пришел в себя.

– Я тут полночи дожидаюсь, так что мне надо, чтобы кто-нибудь осмотрел меня прямо сейчас! – кричит он мне в лицо, стоя слишком близко.

Я пытаюсь его утихомирить, но он распаляется еще сильней и хватает меня за галстук. В этот момент хочется позвать маму, но вместо нее откуда ни возьмись появляется Андреа. Несмотря на крохотный рост, она решительно берет ситуацию в свои руки.

– Да как вы смеете так разговаривать с доктором?! – рявкает она, уводя его по коридору.

Минут двадцать спустя Андреа возвращается.

– Думаю, он достаточно успокоился. Теперь можете его осмотреть.

Мистер Эллис тихонько сидит в боксе.

– Простите, доктор, я не хотел вам грубить. Просто не люблю больницы, вот и распсиховался.

Пораженный такой трансформацией, я осматриваю его голову, а когда, закончив, собираюсь уходить, он снова обращается ко мне:

– Пожалуйста, поблагодарите от меня ту медсестру. Она молодец. Заслуживает уважения.

Тут я с ним полностью согласен.

Суббота, 13 декабря

Дежурю в выходные. На прошлой неделе в отделение на каталке привезли миссис Фрейзер. Ей за сорок, голова ее неудобно лежит на боку, а глаза словно перекатываются взад-вперед. Пять лет назад ей поставили диагноз – прогрессирующий надъядерный паралич. Одна рука безжизненно свисает с постели. Сорочка мокрая от пота, и когда я наклоняюсь послушать ее сердце, то слышу, как она с трудом выговаривает: «Дайте мне умереть».

Потом, словно разозлившись, отворачивает от меня голову. Через пару минут приходит мистер Баттеруорт. Она пытается повторить свою просьбу.

– Что она говорит? – спрашивает мистер Баттеруорт.

– Просит нас позволить ей умереть, – бормочу я в ответ.

Миссис Фрейзер перевели из терапии в хирургию из-за повторяющихся инфекций дыхательных путей: дело в том, что мышцы горла у нее постепенно отказывают. Предполагается, что во время операции ей поставят прямо в желудок трубку, через которую ее можно будет кормить, избежав при этом проблем с глотанием и связанных с ними рисков – вот для чего она здесь.

– Дайте мне умереть, – шепчет миссис Фрейзер снова. Ей явно требуется огромное усилие, чтобы произнести эти несколько слов.

Я стою рядом, пока мистер Баттеруорт объясняет, какие последствия для нее может иметь отказ от хирургического вмешательства. На следующий день то же самое повторяет ей мистер Грант, консультант Руби, пытаясь убедить миссис Фрейзер согласиться на операцию. В следующие несколько дней ее осматривают и уговаривают еще несколько врачей, в том числе психиатров. Она стоит на своем: ей не нужна операция, и она хочет умереть.

Я всякий раз нахожусь поблизости: делаю записи в карте и думаю, до чего мне хотелось бы удовлетворить ее желание. Разве это жизнь? Запертая в своем постепенно отказывающем теле, она прекрасно сознает, что впереди у нее лишь мучительная агония, но положить конец страданиям не в ее власти. Два года назад, еще до того, как стала полным инвалидом, миссис Фрейзер пыталась покончить с собой, но у нее не получилось.

Мое отношение к данной теме довольно сложное. Как врач, я должен облегчать страдания пациентов, но иногда это означает помогать им уйти из жизни. Часть меня активно выступает за эвтаназию. Я рад, что есть страны вроде Швейцарии, куда такие люди могут поехать. Этика – не мой конек, так что я предпочитаю избегать рассуждений о морали и питаю искреннее уважение к услугам, которые там оказывают. Но при мысли о том, что то же самое может быть разрешено в Великобритании, у меня возникает странное и, пожалуй, нелогичное ощущение внутреннего дискомфорта. Одновременно я не могу смириться с тем, что живу в обществе, где такие люди, как миссис Фрейзер, вынуждены бесконечно долго терпеть свои мучения.