Макс Пембертон - Доверьтесь мне. Я – доктор

Миссис Шеппард сегодня умерла, и печаль от ее смерти для меня смешивается с ужасом от того, что все мы, каждый по-своему, виноваты в ее смерти. Под всеми я имею в виду и вас тоже.

Миссис Шеппард поступила в больницу для плановой операции по удалению опухоли. Поначалу она пошла на поправку: шов заживал, и она уже ходила по отделению. Затем, внезапно, ее состояние стало ухудшаться, и рана открылась вновь. Организм не откликался на лечение, и анализы подтвердили наши опасения – в ране развился метициллинрезистентный золотистый стафилококк. В последнее десятилетие такие случаи в Англии и Уэльсе заметно участились. Метициллинрезистентный золотистый стафилококк, или MRSA, – это разновидность Staphylococcus aureus , в целом безобидной бактерии, присутствующей у всех людей на коже, но выработавшей сопротивление к антибиотику пенициллиновой группы метициллину. Несмотря на то, что эта бактерия есть практически у всех на коже, при попадании в глубокие раны она может выйти из-под контроля и вызвать инфекционное заболевание, очень тяжело поддающееся лечению. Систему здравоохранения регулярно призывают «взять на себя ответственность» за распространение MRSA.

Но так ли виновато здравоохранение? Политики убеждают общественность, что все дело в чистоте больниц. Однако с тех пор, как я сам начал работать, пришел к выводу, что не все так просто. Распоряжение о привлечении для уборки сторонних клининговых компаний ничем не помогло. Наши уборщики не являются сотрудниками больницы, и поэтому не отвечают за свою работу. Да и в любом случае колонии MRSA требуется всего 3 часа, чтобы заново поселиться в отделении, так что для гарантированного уничтожения бактерии требуется практически постоянное очищение всех поверхностей. А причина существования MRSA – далеко за пределами госпиталя.

Каждый раз, когда бактерии сталкиваются с антибиотиком, они мутируют, чтобы выжить. Чем чаще происходит этот контакт, тем больше вероятность возникновения резистентности. Когда люди настаивают, чтобы им выписывали антибактериальные препараты при легких инфекциях или в случае вирусного заболевания, они способствуют этому. Также, многие, кому назначают антибиотики, не пропивают курс полностью, и бактерии, которые не погибли, мутируют, становясь резистентными. Я знаю, что спрос на дешевое мясо промышленного разведения приводит к использованию антибиотиков, помогающих подавлять инфекции у скота, что тоже способствует возникновению резистентности. Собственно, нынешняя волна MRSA вызвана событиями десятилетней давности, когда антибиотики широко использовались в животноводстве для стимуляции роста.

Все это – основные причины распространения MRSA, но также верно и то, что заражаются им ослабленные пациенты в госпиталях. Однако не от докторов – известно, что около половины заражений происходит от посетителей, которые не моют руки до и после того, как навестят больного. Если бы люди делали это всегда, распространение инфекции можно было бы остановить. Так что прежде чем набрасываться с обвинениями на систему здравоохранения, следует осознать, что ответственность за распространение MRSA лежит на всех нас.

Понедельник, 8 декабря

Руби изо всех сил старается выбить для мистера Гранта компьютерное сканирование брюшной полости, которое – он настаивает – надо провести непременно сегодня. Она висит на телефоне в дежурке, препираясь с отделением радиологии, пока я проверяю результаты анализов крови, но ей что-то не везет. Для ее пациентов нет ни единого свободного окна. Тут входит Льюис и, подслушав разговор, предлагает попытаться вместо нее.

– Мне самому надо договориться о паре снимков, так что все равно придется туда идти, – говорит он с чарующей улыбкой.

Мы с Руби удивленно таращимся на него.

– Доктор Палаши ни за что не согласится. Нет никаких убедительных причин, почему их нельзя отложить на завтрашнее утро, – объясняет Руби.

Льюис качает головой и берет запрос у нее из рук.

– Считай, дело сделано.

Двадцать минут спустя Руби на пейджер приходит сообщение из отделения радиологии: доктор Палаши согласился принять ее пациента в обеденный перерыв. Как Льюис это делает? Оба мы стоим, уставившись друг на друга, в недоумении.

– Ладно, – говорю я, складывая в стопку собственные запросы на рентген, – у Льюиса, похоже, появилась новая обязанность.

Среда, 10 декабря

– Ваш Льюис очень приятный парень, правда? – говорит Максина, пока мы с ней совершаем традиционное паломничество за святым Граалем, то есть описаниями снимков, необходимыми для операций на следующей неделе.

– Ну да, симпатяга, – отвечаю я.

– В последнее время он часто тут бывает, – добавляет Максина с легкой улыбкой.

– Правда? – говорю я, перебирая конверты и не придав должного значения ее словам.

– Наверное, это потому, что его консультанты требуют делать снимки практически каждому, кто входит к ним в дверь, – замечаю я и роняю стопку конвертов на пол.

Максина приседает на корточки, чтобы помочь мне их подобрать.

– Да, наверное, причина в этом, – поддакивает она, снова едва заметно улыбаясь. – И отнюдь не в докторе Палаши, – добавляет она, искоса поглядывая на меня.

– Ты хочешь сказать… Льюис и доктор Палаши… – переспрашиваю я, потрясенный. – Поверить не могу! Да нет, ты выдумываешь.

– А тебе самому не кажется странным, что Льюис получает описания всех своих снимков вовремя? Что доктор Пи никогда не теряет их, а? – явно довольная собой, заявляет она.

– Да что тут, все со всеми, в этом госпитале, да?! – возмущаюсь, чувствуя себя слегка обойденным.

– Почему? Ты знаешь еще про кого-то? – возбужденно спрашивает Максина.

– Ну, вот Руби… – но тут я замолкаю, чтобы не распространять про нее слухи.

Максина неодобрительно надувает губы.

– О! Неужели все-таки связалась с этим своим мерзким консультантом? У него каждый год роман с девчонками-интернами. Помяни мое слово, она об этом пожалеет. Надоест ему, и он ее бросит, как всегда.

Я беспомощно пожимаю плечами.

– Ты что, ревнуешь? У всех вокруг любовь, – замечает она.

В ответ я заливаюсь краской.

– Ну, если хочешь немного поразвлечься сегодня вечером… – начинает Максина, хохоча и склоняясь через стол поправить мне галстук.

– Я подам на тебя в суд за сексуальные домогательства, – говорю я, сгребая со стола снимки, и выскакиваю в коридор.

– Симпатичная задница! – кричит она мне вслед.

Оглянувшись, вижу, как Максина, гогоча, посылает мне воздушный поцелуй.

Пятница, 12 декабря

– Эй, ты! – кричит кто-то мне в спину, когда мы с Суприей проходим по отделению. – Я это есть не буду!

Оба мы, удивленные, оборачиваемся.