Чарльз Грабер - Открытие. Новейшие достижения в иммунотерапии для борьбы с новообразованиями и другими серьезными заболеваниями

Юинг и Коули вместе превратили Мемориальный госпиталь в первый в мире центр исследования рака 46. А потом Юинг стал начальником Коули и его главным критиком. Он публично объявил «Токсины Коули» мошеннической схемой. Вскоре все пациенты, приходившие в Мемориальный госпиталь с жалобами на кости, получали полную дозу эксклюзивной радиотерапии от Юинга. Результаты, конечно же, были катастрофическими. Смертность составляла 100 процентов.

Коули попросил провести пятилетнее испытание своей токсиновой вакцины (его средство относили тогда именно к этому классу), чтобы оценить ее эффективность против раков кости, в частности, саркомы. Коули утверждал, что у него нет статистических данных, чтобы доказать, что его лечение эффективно, но у сторонников радиотерапии и ампутации их тоже не было. Зато у Коули были выжившие, а вот после лучевой терапии не выживал никто.

После смерти доктора Коули его дочь стала организовывать все полученные данные в единую систему.

Коули так и не получил своего пятилетнего испытания; он умер через год после своей просьбы. Но его дочь о нем не забыла. В 1938 году она поехала в семейную усадьбу в Шероне, штат Коннектикут, и обнаружила все бумаги отца – целых пятнадцать тысяч документов, – аккуратно упакованные и сложенные в амбаре на краю имения. Дело было не в том, что у Коули не было данных, а в том, что он их не организовал.

Нотс приступила к неустанной работе (часть финансирования она получила в виде небольшого гранта от Нельсона Рокфеллера, сына и наследника патрона ее отца и лучшего друга Бесси Дашилл, Джона Д. Рокфеллера-младшего); она собрала всю кучу наблюдений, переписки и записей, оставленных отцом, в нечто более организованное и академичное. Нотс имела лишь школьное образование, но ее всю жизнь учил квалифицированный врач, и она провела тысячи часов за тщательным изучением данных, так что она постаралась убедить всех, кто готов слушать, что отцовский подход к «применению бактериальных продуктов для борьбы со злокачественными заболеваниями» по меньшей мере достоин более серьезного исследования.

Уильям Коули считал, что «токсины» из его бактерий служат своеобразным ядом для рака – естественной химиотерапией. В сороковых годах, после смерти Юинга, Мемориальный госпиталь перестал быть «радиевой клиникой»: теперь в качестве главного метода лечения там использовались химические яды – химиотерапия. Нотс надеялась, что ей удастся обратить внимание нового директора госпиталя, выдающегося врача Корнелиуса Роудса, на работы отца. Во Вторую мировую войну Роудс работал главным исследователем химических войск США, той самой группы, которая узнала, что горчичный газ можно использовать как химиотерапевтическое средство против рака. Роудс стал основным сторонником химиотерапии и немало сделал для того, чтобы этот метод лечения рака стал стандартом в онкологии. Но и его не интересовали токсины Коли.

Во Вторую мировую войну в процессе работы над химическим оружием был обнаружен противораковый эффект горчичного газа. Так война послужила науке.

У Нотс не было медицинского образования, она не могла объяснить, почему лекарство ее отца работало. Но у нее были его данные – и теория о механизме, стоящем за этими данными.

«Токсины Коули», предположила она, вообще не являются токсинами. Это стимуляторы. Они не воздействуют непосредственно на иммунную систему: они каким-то образом работают, «стимулируя ретикуло-эндотелиальную систему» 47. Система, о которой она говорила, сейчас называется иммунной системой. В широком смысле она была права. Роудс, впрочем, все равно не заинтересовался 48.

Наконец, в 1953 году Нотс снова обратилась к Нельсону Рокфеллеру, сыну бывшего благодетеля ее отца. Разбитое сердце его отца, потерявшего свою подругу и «сводную сестру» Бесси Дашилл, вдохновило его стать филантропом и финансировать онкологические исследования. Он поддерживал работу Коули, создал Рокфеллеровский университет и помогал Коули и Юингу с финансированием первого в стране онкологического госпиталя. Теперь же младший Рокфеллер дал Нотс грант в 2000 долларов, на который она и ее деловой партнер Оливер Р. Грейс-старший основали организацию, которая, как надеялась Нотс, поможет удержать идеи ее отца на плаву и финансировать других ученых, занимающихся схожими темами. Офис этой организации, Cancer Research Institute, располагался (и до сих пор располагается) на Бродвее в нижнем Манхэттене.

CRI был первым институтом, посвященным исключительно продвижению идей иммунотерапии рака. Много лет их телефон не звонил.

Оглядываясь назад, просто удивительно, сколько же всего мы не знали о своих телах и насколько недавно этого не знали. Мы уже довольно хорошо представляли себе планеты Солнечной системы и состав лунных пород, но при этом не знали, что происходит в нашей собственной кровеносной системе.

Исследование иммунной биологии началось с микроскопа и кучи клеток, выцеженных из крови с помощью фарфорового фильтра. Мы узнали, что красные клетки переносят по организму кислород. Те клетки, которые не были красными, назвали «белыми» – в том же смысле, в котором белым называют вино не красного цвета. Эти белые кровяные тельца иначе называются лейкоцитами. (Греческий корень «лейк-» означает «белый», а «цит-» – «клетка»). Этим термином до сих пор называют все клетки, входящие в иммунную систему.

Изначально считалось, что все иммунные клетки одинаковы. Но понадобилось нечто большее, чем простой микроскоп, чтобы обнаружить, что на самом деле в нашей крови живет целая экзотическая экосистема из специализированных клеток, формирующих элегантную, мощную сеть личной защиты.

Первый аспект иммунной реакции, в котором биологи разобрались еще в девятнадцатом веке, был самым древним и примитивным – защитная система возрастом 500 миллионов лет, которую мы называем «врожденным» иммунитетом 1.

Врожденный иммунитет весьма харизматичен и обманчиво прямолинеен. А еще клетки этой иммунной системы достаточно большие, чтобы мы могли видеть в микроскоп, как они передвигаются и едят. Она включает в себя амебообразные клетки, которые умеют протискиваться между клетками организма и патрулируют наш «периметр» (общая наружная и внутренняя поверхность человеческого тела превышает по площади теннисный корт для парной игры), выискивая то, чего в организме быть не должно, и убивая это.

Макрофаги играют роль мусорных ящиков иммунной системы.