Чарльз Грабер - Открытие. Новейшие достижения в иммунотерапии для борьбы с новообразованиями и другими серьезными заболеваниями

Пауль Эрлих предположил, что иммунитет «присматривает» за нами, и без него опухоли бы развивались значительно чаще.

Так что, хотя онкологи-иммунологи вроде Олда продолжали настаивать, что у рака и иммунной системы есть что сказать друг другу, большинство твердо верило, что это не так. В качестве доказательства им было достаточно сослаться на клинический опыт почти всех специалистов по раку и иммунологов в мире, а также эксперимент в Мемориальном центре Слоуна-Кеттеринга с голыми мышами 16.

Голые мыши – это выведенная в лаборатории порода с генетической мутацией, из-за которой у них не растет шерсть. (Все мыши рождаются розовыми и гладкими, как мизинчики, но голые мыши остаются такими всю жизнь.) Они оказались очень удобны для ученых, потому что их легко отличить от нормальных мышей; вдобавок к шерсти, у этих мутантов отсутствовала еще и вилочковая железа 17, маленький орган в форме бабочки, где созревают Т-лимфоциты1 8. Нет тимуса – нет Т-лимфоцитов, и, как считалось, нет и адаптивной иммунной реакции.

В 1974 году доктор Осайяс Статмен, ученый из Мемориального онкологического центра имени Слоуна-Кеттеринга, ввел двум колониям мышей (одни были голыми, другие «дикого типа», то есть обычными, с нормальной иммунной системой) большую дозу сильного канцерогена под названием 3-метилхолантрен. Если T-лимфоциты проводят полезный «надзор» и проверяют клетки на мутации (обнаруживая их уникальные антигены), то мыши, у которых нет иммунной системы, должны заболевать раком быстрее и болеть тяжелее, чем их «дикие» собратья. Вместо этого Статмен обнаружил, что у обеих популяций мышей быстро развиваются опухоли 19, причем растут с одинаковой скоростью и в одинаковом количестве. Между экспериментальными клетками не было разницы, и, соответственно, эксперимент можно считать доказательством, что никакого «иммунного надзора» за раком нет и, соответственно, нет смысла пытаться использовать в борьбе с ним иммунную систему.

Статья Статмена, вышедшая в самом престижном рецензируемом журнале Nature, стала настоящей бомбой 20. В ней подразумевалось, что небольшая, но стойкая отрасль иммунотерапии рака – это тупик. Верные сторонники отрасли – Олд и другие – считали, что в статье ошибка, и экспериментальные результаты основаны на неверных исходных предположениях – исследователи называют подобное явление «мусор на входе, мусор на выходе». Но в то время никто не знал, где же ошибка. С точки зрения мнения ученого сообщества – и финансирования исследований, – статья Статмена стала, по выражению British Journal of Cancer, «убийственной» для иммунотерапии рака.

У мышей, которых чаще всего используют в эксперименте, отсутствует не только шерсть, но и вилочковая железа, отвечающая за выработку Т-лимфоцитов.

Шрайбер не пытался опровергнуть неправильное понимание особенностей голых мышей или какие-либо другие скрытые недостатки эксперимента Статмена 21. Он даже не знал об этих опытах. Он просто проверял весьма интересный вопрос, который Олд так мило задал ему 22. Проверка началась с двух популяций нормальных мышей «дикого типа». Половине из них ввели антитела Шрайбера, которые блокировали цитокин «найти и уничтожить», запускающий адаптивную иммунную реакцию. Других мышей оставили в покое и ничего не делали с их иммунитетом. Затем обеим популяциям мышей ввели лекарство, которое вызвало в их клетках мутации и рост опухолей 23.

– У животных с подавленным иммунитетом опухоли появились быстрее и в большем количестве, чем у нормальных животных, – говорит Шрайбер. – Это было очень интересно.

Эксперимент получился хорошим, и настало время поделиться результатами. Тогда он искренне считал, что все будет настолько просто.

Каждую неделю заведующие лабораториями университета собирались в конференц-зале, чтобы сообщить друг другу о своих экспериментах и исследованиях. Шрайбер был взволнован. У него были новые и интересные данные, и он ожидал множества вопросов. Чего он не ожидал, так это отповедей. «В опухолях нет сигналов об опасности», – сказал один из заведующих. «Раковые клетки слишком похожи на нормальные, чтобы их можно было распознать как «не свои», – добавил другой, – так что они не замечаются иммунитетом».

Ученые – тоже люди. И у них есть «своя» вера, которую они готовы защищать даже вопреки эмпирическим данным.

Шрайбер ушам не верил. У него есть данные. Данные – это данные, основа любой науки. Но его коллеги игнорировали данные, больше того, они с таким негодованием относились к возможным следствиям, словно их это задевало лично. Короче говоря, Шрайберу показалось, что они говорят с ним так, будто он излагает им религиозные догмы, а не эмпирическую науку. И, что самое удивительное, он хорошо знал этих людей. Они отличные ученые, его коллеги, многие – даже его друзья. Если уж его узкий круг общения, задумался Шрайбер, реагирует подобным образом, то что скажут во внешнем мире?

– Тогда я впервые это понял, – вспоминает Шрайбер. – Я понял, что мы влезли во что-то, э-э-э… что-то другое, связанное с раком.

Ученые – тоже люди, у них есть своя вера, которую они готовы защищать. А это иногда приводит к неумышленной, даже неосознанной предвзятости, своеобразной интеллектуальной слепоте. Иными словами, это может сделать даже ученых борцами с наукой. Шрайбер отправил статью в ведущие академические журналы, в которых описал свое открытие. У него были хорошие, надежные данные, которые говорили, что блокирование этого цитокина у мышей делает их более уязвимыми к раку.

– Ответы меня очень удивили, – говорит Шрайбер. – Мне говорили что-то вроде «О, вы хотите сказать, что нашли иммунный надзор за раком. Вы что, не знаете, что иммунного надзора за раком не существует?»

Шрайбер и Олд увидели нечто новое – данные экспериментов убедительно доказывали, что иммунная система «видит» опухоли. Но ученые с мировыми именами только отмахивались, говоря: «Все же знают, что это не так».

На самом деле Боб не хотел ничего «сказать» – он просто представлял данные, занимался наукой.

– Это происходило снова и снова, – сказал Боб. – А я все повторял: «Но посмотрите на данные. Данные настолько очевидны!» 24

Боб Шрайбер – исключительно выдержанный, даже мягкий человек. Но это, признался он, «постепенно вывело меня из себя».

– Мы собрали великолепные данные, а люди отмахивались от науки, заявляя: «Я не верю, что иммунная система видит опухоли».

Шрайбер сделал из этого вывод, что ученые, занимавшиеся биологией рака, настолько твердо уверены, что иммунология – пустая трата времени, что практически не интересовались собственно устройством опухолей. Шрайбер и Олд посмотрели и увидели что-то новое, но никто не хотел принимать их данные, потому что они противоречили их предрассудкам.