Джонатан Эйг - Рождение таблетки. Как четверо энтузиастов переоткрыли секс и совершили революцию

Конференция приближалась, а прогресса в Пуэрто-Рико все не было. Испытания остановились. В Бостоне Рок продолжал возиться со своей маленькой группкой пациенток. Масштабы исследования был смехотворно малы, но результаты хороши. И норэтинодрел, и норэтистерон – первый от «Сёрла», второй от «Синтакса» – выглядели действенными. А лучше всего, что они работали в дозах всего по десять миллиграммов в день – это была всего одна тридцатая от дозы прогестерона, которую прежде давали пациенткам Пинкус и Рок. Вероятно, разочаровавшись в перспективах Пуэрто-Рико, Пинкус сообщил Мак-Кормик, что надеется во время визита в Японию найти врачей, желающих начать клинические испытания в Токио и его окрестностях.

В своих письмах к Мак-Кормик Пинкус всегда выказывал уважение и благодарность, но часто выражался неопределенно. Он написал, что из испытаний в Пуэрто-Рико вышло «значительное число» женщин, но не говорит, что было двадцать три, а стало десять. Не признается он и в том, что оставшиеся десять все делали крайне неряшливо, забывали принимать таблетки и сдавать анализы. Он опускает и еще одну деталь: не все препараты можно было испробовать, потому что часть случайно перегрелась по дороге из Шрусбери в Сан-Хуан. В письме к доктору Тайлеру Пинкус сознается, что у него «очень мало данных, о которых есть смысл докладывать», но со своим самым щедрым спонсором он был не так прям. Он не упоминал, что его попытки набрать еще женщин для исследований провалились.

Готовясь к отъезду в Токио, Пинкус собирался провернуть чуть ли не величайший в истории современной науки блеф. Он собирался провозгласить, что оральный контрацептив для людей практически готов, когда на самом деле он даже еще не решил, какая версия препарата работает лучше и в какой дозе. И мало этого: он все еще не мог найти женщин, согласных участвовать в испытаниях.

У другого ученого на душе было бы неспокойно – но не у Пинкуса с его коэффициентом интеллекта как у Эйнштейна и нервами заядлого картежника. Эти качества он продемонстрировал в Гарварде, когда громко объявлял об успехах, заслуживавших более сдержанных формулировок. Их же он показал, когда соблазнял Лиззи тем, что он сексолог. И то же самое снова – когда восстановил свою карьеру из обломков, основав Вустерский фонд и встав во главе Лаврентийской эндокринологической конференции. Сейчас, в погоне за противозачаточной таблеткой, которая могла бы совершить переворот в обществе и экономике, он полагался не только на эту свою браваду, но и на хитрость.

Даже те, кто наиболее тесно с ним работал, о некоторых его ловких расчетах не догадывались. Мак-Кормик, например, понятия не имела, что он получал дивиденды по акциям от «Сёрла». Когда Пинкус сообщал Мак-Кормик, что «Сёрл» согласился поставлять препараты для тестирования бесплатно, он не уточнил, что у компании может быть в этом финансовый интерес. Также он не упоминал – хотя Мак-Кормик могла сама узнать, проверив отчет о расходах, – что, когда Гуди и Лиззи путешествовали по рабочим делам, Лиззи устраивала бурные забеги по магазинам, а счета за покупки отправлялись Мак-Кормик.

Возможно, Мак-Кормик все прекрасно знала насчет дорожных расходов, и ее это не трогало, как в тот раз, когда она согласилась оплатить ремонт мотеля, в котором останавливались ученые – гости Вустерского фонда: Пинкус нанял декоратором жену, а та заказала мебель у своего дяди в Монреале.

Для пятидесятых ничего необычного не было в том, чтобы ученые принимали подарки от фармкомпаний или позволяли тем оплачивать свои поездки. Поведение Пинкуса не так уж отличалось от нормы. Но, по правде говоря, Мак-Кормик была щедра и терпима. Деньги немного для нее значили. У нее не было детей, которые могли бы унаследовать ее состояние. Она не собирала предметы искусства и не вкладывалась в недвижимость. Ее страстью был проект Пинкуса. И если миссис Пинкус хотелось купить пару картин или нитку жемчуга, Мак-Кормик не собиралась поднимать из-за этого шум.

Пинкус собирался взять с собой в Японию не только Лиззи, но и свою дочь Лору, а заодно одну из подруг Лоры по колледжу. Девушки должны были помогать Сэнгер, которая собиралась приехать гораздо раньше начала конференции, чтобы помочь в организации. Гуди и Лиззи намеревались провести несколько дней в Лос-Анджелесе, затем несколько в Сан-Франциско, еще немного на Гавайях, а уже потом, пятнадцатого октября, прилететь в Японию. После Токио они собирались навестить Гонконг, Бомбей и Нью-Дели, где планировали встретиться с исследователями, врачами и политическими активистами, заинтересованными в контроле рождаемости.

Прежде чем отправиться в путешествие, Пинкус получил с личного счета Мак-Кормик чек на десять тысяч долларов (около восьмидесяти семи тысяч по сегодняшним деньгам) – на оплату продолжавшейся в Пуэрто-Рико работы и на грядущие поездки. Как всегда, она готова была заплатить столько, сколько того требовала работа, и, как всегда, она ждала от ученых немедленных действий. Джону Року, спросившему, можно ли ему поехать в Японию, было отвечено отказом. Не то чтобы Мак-Кормик было жалко денег, но она не могла перенести мысль, что работа над таблеткой остановится хоть на минуту.

Несмотря на трудности со здоровьем и, кажется, бесконечные отсрочки в испытаниях новых вариантов таблетки, Сэнгер вновь обрела надежду. Публикация ее биографии, написанной Лэйдером, оживила внимание прессы. Сорок лет прошло с тех пор, как она улетела в Англию, сбежав от обвинения со стороны федеральных властей. Теперь, в семьдесят пять, она воспринималась не реликтом своей эпохи, а легендарной воительницей, пусть даже и нетвердо стоящей на ногах. Во времена ее молодости женщины были упорнее, сказала Сэнгер молодой корреспондентке «Юнайтед Пресс». Ныне дух противоборства во многих умер. «Говоришь с молодыми студентками, а они отвечают, что ничего не поделаешь», – сказала Сэнгер. Корреспондентка попросила назвать дело, которому посвятила бы себя Сэнгер, будь она еще полна сил. Если считать, что вопрос контроля рождаемости решен, ответила та, то боролась бы за улучшение условий для женщин в тюрьмах. Она призвала женщин найти нечто насущно важное и сражаться за это. «Нужно верить в свое дело, – сказала она. – У меня эта вера есть до сих пор».

Вера у Сэнгер, может, и была, но неясно было, увидит ли она воплощение своей мечты. Меньше чем за три месяца до японской конференции у нее жестоко заболело в груди, и она обследовалась в больнице «Ливанские кедры» в Лос-Анджелесе, опасаясь нового инфаркта. После трех дней наблюдений врачи вынесли вердикт, что это скорее стенокардия, а не инфаркт: боль вызвана тем, что сердечная мышца не получает достаточно насыщенной кислородом крови. Это было проявление ишемической болезни сердца – но недостаточно серьезное, чтобы удержать Сэнгер в клинике. Уступая нездоровью, она объявила родственникам, что уйдет с должности президента Международной федерации планирования семьи – но только после конференции в Японии.