Дмитрий Правдин - Байки бывалого хирурга [litres]

– Нет, я не раскисаю. Открути все назад, я бы вновь поступил так, как поступил. Удручает другое, что, как ты говоришь, «какие-то тузы» реально могут испортить человеку жизнь. Вот что меня беспокоит.

– Не боись, – заведующий похлопал Егорова по плечу, – мы своих в обиду не даем.

Через две недели затянули нудные дожди и, стоявшая с конца мая жара резко сменилась сырой и неуютной прохладой. Хмурое небо бесперебойно поливало больницу и ее окрестности частыми дождями, превратив больничный двор в небольшое болото. С утра дул порывистый ветер, буквально валивший с ног всякого, отважившегося выйти сегодня на улицу. Поток больных в стационар несколько уменьшился: желающих добраться до лечебного учреждения в такую погоду сократился почти в два раза. Поэтому появление на отделении средних лет приятного вида хорошо и со вкусом одетой женщины несколько удивил Александра Федоровича.

– А я к вам, – остановила она Егорова в коридоре. Ссылаясь на какого-то слегка подзабытого его знакомого, дама попросила Александра Федоровича осмотреть ее. – Уфф, еле добралась до вас. Кругом такие лужи, столько грязи! Такой дикий ветрище! Такой противный мелкий дождь! Кошмар! Как к вам больные только попадают? – добавила она в конце своего монолога, видя, что доктор не горит желанием уделить ей время.

– Сейчас в основном привозят по «скорой», – сухо ответил Егоров. Он торопился в операционную и визит незнакомки был не совсем кстати. Однако, посмотрев на ее красивое лицо, взглянув в ее растерянные, словно у ребенка, голубые глаза, которому отказали в мороженом, он остановился.

– О, понимаю, я вас надолго не задержу. «Скорую помощь» я вызывать не стала. Во-первых, живу в другом районе, поэтому привезли бы точно не к вам. А во-вторых…

– Простите, у меня больной на операционном столе, если можно, то изложите сразу суть дела, – улыбнулся Егоров, глядя на женщину с детскими взглядом.

– У меня камни в желчном пузыре, два, а то и три раза в год бывает сильный приступ. Обычно проходит после приема но-шпы. А последнее время так стал по три раза в месяц беспокоить. Давно уже следовало бы прооперироваться. Да все откладывала в долгий ящик: боюсь, знаете ли.

– Понимаю, – кивнул Егоров. – Наличие камней в желчном пузыре – это уже прямое показание к плановой операции.

– Знаю, поэтому и пришла. Мне вас рекомендовали как очень хорошего специалиста. Вы не могли бы мне помочь? А я вас отблагодарю, – мило так улыбнулась женщина, показав прекрасные белые зубы.

– Но вот это уже лишнее, – нахмурился хирург, услышав про «отблагодарю». – Я сейчас и в самом деле тороплюсь, а вы подойдите со всеми вашими анализами, исследованиями завтра утром, и я уделю вам время.

– Хорошо, доктор, как скажете, – приятным голосом ответила будущая пациентка.

– Какая славная женщина, – подумал Егоров, – такая вся чистая и непорочная, словно ребенок. И улыбка у нее такая искренняя и добрая. Сейчас нечасто встретишь таких милых и славных людей. Все больше хамы и откровенные наглецы попадаются, считающие что мы, врачи, им чего-то там должны и обязаны.

После осмотра сговорились, что Егоров прооперирует ее в ближайший понедельник. Ирина Семеновна рассыпалась в любезностях и млела от общения со своим лечащим врачом.

– Какое счастье, что я попала именно к вам, – говорила она с той душевной улыбкой на тонких губах, что так покорила Александра Федоровича.

– Ну, полноте, – смущался Егоров, – вы меня перехваливаете. Я – обычный, рядовой врач, коих много в Петербурге.

– О, не скажите, – продолжала улыбаться Ирина Семеновна, – я чувствую, что не зря к вам обратилась. О вас прямо легенды слагают.

– Скажете тоже, легенды, – краснел хирург, давно позабывший, когда он смущался в последний раз.

В день Ч Егоров волновался не меньше самой пациентки. Притупившееся за многие годы чувство тревоги перед операцией, появившееся в самом начале карьеры, теперь вновь обострилось. Он, словно первый раз, выполнял отлично отработанную за многие годы практики операцию по удалению желчного пузыря.

Оперировал лапароскопически. С первых минут операции стало ясно, что случай не такой уж и простой. Из-за частых приступов желчный пузырь намертво спаялся с окружающими органами. Отделить от них нужный орган, не повредив соседние, было делом весьма проблематичным.

– Федорыч, давай откроемся? – предложил ассистировавший Егорову заведующий хирургией. – Видишь же, что дело дрянь. Еще ободочную кишку зацепишь, смотри, как к пузырю приросла.

– Спокойно, Юрий Михайлович, спокойно, – не все еще потеряно, – тихо ответил Егоров, стараясь специальным крючком отделить мешавшую подойди к желчному пузырю кишку.

На экране телевизора, куда смотрела вся операционная бригада, отлично видно, как миллиметр за миллиметром толстая кишка освобождается от сращений и отходит в сторону. Оперируя только при помощи длинных инструментов и ориентируясь только на изображение на экране, Александр Федорович, застыв в одном положении, уверенно подбирался к больному органу.

– Саня, давай откроем живот, – уже более настойчиво предложил заведующий, – ведь на грани фола же оперируешь. Тут такой конгломерат, словно эпоксидной смолой кто нарочно все склеил. – Давай, перейдем на лапаротомию, я тебя прошу.

– Юра, кто оперирует – ты или я?

– Ты!

– Тогда помолчи, лучше возьми зажим и отведи высвобожденную из спаек кишку в сторону. И ради бога, не говори сейчас ничего под руку. Подхожу к артерии.

Юрий Михайлович, закусив губу, с замиранием сердца наблюдал, как Егоров виртуозно справлялся со своей нелегкой задачей. Вот он просунул крючок между спайками и отжег их, вот плавно потянул на себя стенку пузыря и скользнул инструментом в образовавшуюся щель. Так шаг за шагом хирург продвигался к конечной цели.

Через двадцать минут все было кончено: удаленный желчный пузырь, этот набитый камнями и пропитанный гноем кровавый мешок покоился на дне медицинского лотка, а Егоров вынимал из живота пациентки инструменты.

– Да-а-а, Федорыч, – вздохнул Юрий Михайлович, – заставил ты меня поволноваться сегодня.

– Как всегда, Александр Федорович оказался на высоте, – подал голос, стоявший в углу анестезиолог и внимательно следивший за ходом операции по телевизору, – тридцать минут.

– Всего тридцать минут?! – удивился заведующий, снимая с лица хирургическую маску. – А мне показалось, что мы оперировали целую вечность. Браво! Признаюсь, я бы не стал так рисковать: открылся бы и прооперировал традиционно. Лапаротомию еще никто не отменял.

– Если бы не пошло, то, наверное бы, открылся, – скромно ответил хирург.

Егоров и сам понимал, что случай был довольно сложный и зря он так рисковал. Одно дело мастерство, другое, когда в животе такой конгломерат. Скорей всего, не будь на столе Ирина Семеновна, он бы прислушался к совету Юрия Михайловича и закончил операцию традиционным – открытым путем. Ладно, чего сейчас говорить: победителей не судят. И Александр Федорович сейчас заслуженно принимал поздравления от восхищенных коллег.