Дмитрий Правдин - Байки бывалого хирурга [litres]

– Договорились. – Петрович легонько отодвинул эвенка в сторону и пошел дальше. Разумеется, никаких камней он Коле отдавать не собирался, но и слушать это туземное нытье уже не было сил.

К приходу в амбулаторию мужской части бригады девушки под руководством операционной сестры Жанны в перевязочной комнате развернули настоящую операционную с настоящим операционным столом.

– Представляете, Михаил Федорович, – радостно щебетала Жанна, когда доктора вошли в здание амбулатории, – я нашла у них здесь раскладной операционный стол из числа тех, что используют в военно-полевой хирургии. Непонятно, как он у них тут, в этой глуши, оказался, но стол еще крепкий.

– Молодец, Жанна, – похвалил ее Михаил Федорович, – только почему же «нашла»? Они его что, прятали?

– Нет, не прятали, – улыбнулась девушка, польщенная тем, что хирург при всех похвалил ее, – они его вместо подставки для разного барахла использовали.

– Я не знала, что это операционный стол, – бросилась оправдываться Марина, – я, когда сюда приехала, на нем уже разное ненужное имущество лежало. Я и подумать не могла, что это операционный стол. Он больше на раскладушку похож, чем на те столы, что я видела в операционных, когда училась в медучилище.

– Ладно, девочки, не ссоритесь, – поднял руку Михаил Федорович, останавливая дальнейшие разборки между представительницами слабого пола. Иначе бы ревнивая Жанна заклевала Марину, очень уж она на нее косо смотрела. – Главное, конечный результат.

– А что, Петя дал свое согласие на операцию? – поддержала перевод темы Марина.

– Дал, – вздохнул Михаил Федорович, глядя на то, как Петрович с Колей вдвоем вносили в дом стонущего Петьку, следом плелась испуганная Ольга.

– Куда его? – посмотрел на шефа Петрович, держа больного за ноги.

– Пока на кровать во-он в той дальней комнате определите. Пускай твоя помощница Катя подготовит его к операции: побреет пока живот.

– Чего там брить у него, – скривился Петрович, – там на его груди могучей – три волосинки сбились в кучу, а на животе и вовсе одна. Это же не грузин какой. Их, бывало, только машинкой можно было обрить, до того волосатые экземпляры встречаются.

– Петрович, ты не болтай лишнего, а займись уже делом, – покачал головой старший врач бригады, – проконтролируй, чтоб и эту единственную волосинку сбрили. Потом зонд в желудок надо новый поставить, старый уже забился и катетер в мочевой пузырь установить. Что мне тебя учить, как больного к операции готовить? Кто из нас фельдшер: ты или я?

– Все, товарищ начальник, бегу исполнять.

– Давай, а анестезиолог пускай пока займется наркозной аппаратурой. Да и где у нас авиатор? Где наш незаменимый Паша Гном?

– А Паша еще не приходил, он местным пацанам свой вертолет показывает, – хихикнула анестезистка Лена Гудыма, – в детство впал.

– Неплохо, что взрослый дядя детей любит и с детьми играет, – одобрительно покачал головой доктор Щедрый, – только одними играми сыт не будешь. Надо накормить летуна, да и вам не мешало подкрепиться. Марина, что с обедом?

– Михаил Федорович, – местный фельдшер опять заметно покраснела, – а мы уже с девочками и с Пашей перекусили и вам оставили.

– Да мы тоже не голодаем, эвенки нас покормили. А у вас что, здесь своя столовая имеется? – стараясь не смотреть прямо на Марину, чтоб не вгонять ее дальше в краску, поинтересовался Михаил Федорович.

– Да что вы, какая столовая. Это наш председатель поселкового совета Петр Петрович все организовывал. Меня, как из Ленинграда сюда по распределению прислали, он и жена его Вера Дмитриевна, надо мной вроде как шефство взяли: там, если что помочь по хозяйству, или еще чего, обедаю у них.

– Из самого Ленинграда сюда прибыла?! – присвистнул Петрович. – А что, ближе-то места не нашлось? Или ты из этих мест будешь?

– Не, – мотанула головой Марина, – сама я коренная ленинградка. А сюда по распределению попала. Должна три года отработать. Вот год отработала, осталось два.

– И охота тебе в этой дыре сидеть?

– Да я уже привыкла, освоилась. Поначалу туговато, конечно, приходилось. Но Петр Петрович и Вера Дмитриевна мне очень помогли. И теперь не забывают, я до сих пор у них обедаю. И вам они взялись обед и ужин приготовить.

– Здорово, – крякнул Петрович, разминая затекшие от переноски Петьки руки, – только что же ты, всю жизнь здесь собираешься просидеть, даже если тут и хорошие люди живут? Ведь дыра дырой! Рехнуться можно: из самого Ленинграда, добровольно припереться в этакую глухомань.

– Ну, во-первых, я сюда не сама приперлась, как вы изволили выразиться, а меня сюда распределили. А во-вторых, после трех лет работы я уеду назад и поступлю в медицинский институт. У меня будет преимущество при поступлении.

– Петрович, – из импровизированной операционной выглянул уже успевший переодеться в хирургический костюм Михаил Федорович, – ты больного уже подготовил? Готов подать на стол?

– Да, шеф, заканчиваем. Пойду, проверю чего там Катюшка сотворила.

– Вот, вот иди, проверь! А разговоры разговаривать после станем, когда спасем больного.

Здание амбулатории выстроено лет десять назад из сосновых бревен с настоящей шиферной крышей являлось предметом особой гордости жителей поселка, где крыши все еще кроют по старинке – сосновым тесом. Правда, на этом все новшество и закончилось. В амбулатории – печное отопление, удобства во дворе. Дешево и сердито. Но здесь все так жили, поэтому о канализации и водопроводе можно было только мечтать. Здание, окрашенное в синий цвет и имевшее вид вытянутого прямоугольника, вмещало в себе четыре комнаты.

В одной, самой большой, располагалась приемная и медицинский архив. Последний весь умещался в одном шкафу, закрываемом на маленький навесной замочек. Помимо шкафа в приемной, она же и смотровая, располагались дощатая кушетка под коричневой клеенкой, письменный стол, пара стульев. Украшением кабинета являлся телефон – в рабочем состоянии и допотопный невысокий сейф, выкрашенный масляной краской почему-то в ярко-красный цвет. В сейфе, в большой бутыли из коричневого стекла хранился спирт, выделяемый на нужды амбулатории, гербовая печать и прошнурованные пачки больничных листов и рецептов.

Во второй комнате организовали перевязочную, там же хранились и небольшой запас инструментов, перевязочного материала и установлен сухожаровой шкаф для стерилизации. Третья комната использовалась как склад. В ней, кстати, и обнаружили операционный стол. Четвертая комната пустовала. Она открывалась очень редко. В ней жили вновь прибывшие медики, пока не получат свое жилье. И Марина там провела почти месяц, пока ее не поселили на квартиру к глухой бабе Нюре, когда от нее съехала предыдущая жиличка – учительница музыки в местной школе. Та вышла замуж и уехала с мужем. Вот в эту, четвертую комнату и поместили несчастного Петьку на заправленную солдатским одеялом железную кровать.