Рене Претр - Там, где бьется сердце. Записки детского кардиохирурга

— Мне жаль, но мы сегодня не будем делать вам операцию.

— Как же так, доктор! Я провел беспокойную ночь, очень волновался. Но сейчас я готов. Психологически я так долго на нее настраивался.

— Я охотно вам верю, но сейчас не готов я. У нас была бурная ночь в операционной. Честно говоря, я бы лучше перенес вашу операцию на завтра.

При этих словах они все смотрят на меня немного растерянно, а потом, вдруг проявляя понимание, меняют гнев на милость:

— Ну конечно, доктор, тогда никаких проблем! Можно даже отложить ее на послезавтра, если вам так нужно.

Я уже предчувствовал этот разговор через несколько часов, когда к этому ребенку вернутся краски жизни.

Между двух облаков снова показалась луна. Надо же, сейчас полнолуние! Я видел в этом знак, который вызвал у меня улыбку: «А может быть, сегодня еще и пятница, тринадцатое?» И в памяти всплыло: «Кто согласен дежурить в пятницу тринадцатого числа в ночь полнолуния?» Мне стало еще веселее, ведь ответ был так очевиден: «Конечно мы! Мы же обожаем эти „ночи длинных ножей“!» В ту пору мы были готовы подраться за то, чтобы дежурить все ночи в пятницу 13-го и все ночи в полнолуние. Вот до чего мы хотели деятельности.

Вот до чего мы хотели изменить ход вещей.

Вот до чего мы хотели жить полной жизнью.

Сейчас, после стольких лет работы то здесь, то там, я вернулся во франкоговорящую Швейцарию: в 2012 году университет Лозанны назначил меня заведующим кардио- хирургией. Это отделение насчитывает много практикующих хирургов, специализирующихся в основном на патологиях взрослых. Болезни сердца имеют свойство больше всего свирепствовать или в начале, или в конце жизни, так что хирурги работают либо с очень юными, либо с весьма пожилыми сердцами. Поскольку я продолжал отдавать предпочтение детям, мы образовали дополнительную бригаду.

Немного позднее для меня открылись двери детской кардиохирургии и в Женеве. Я вернулся в операционный блок начала моей карьеры. Все там было похожим и непохожим одновременно. Помещения, инструменты, привычки… даже некоторые лица. Приятная ностальгия, и вдруг в первый раз появилось чувство, что я дошел до конца пути и начинаю замыкать круг.

Слоистое облако проплыло, закрывая ореол луны. Я приостановился и взглянул на нее. Казалось, она хотела спрятаться за облаком, стать незаметной. Наверное, чтобы извиниться и убедить меня — она не виновата в том, что у меня такая короткая ночь. Я понял ее послание и подмигнул ей. Мне захотелось сказать ей, что она может показаться без всяких опасений, что я полюбил эти ночи сражений, побед и поражений. И если именно она дала их мне — я ей благодарен.

Мой взгляд вернулся к спящему городу, казавшемуся почти беззаботным. Подобно ночному сторожу, который делает обход, я почувствовал, что на меня возложена миссия хранителя этой гармонии и тишины. Я взглянул на часы, снова ускорил шаг, улыбнулся и запел:

«Люди города, спите спокойно.

Все тихо, час ночи сейчас».

Юра

2016

Порывы ветра и струи дождя, бьющие в окна нашей фермы, заглушали музыкальный центр. Я подошел к застекленной двери кухни, которая выходила в фруктовый сад, — это та самая дверь, которую отец распахивал, бросая вызов грозе, — и мечтательно оглядел разгул стихии.

Теперь, когда жизнь моя начинает близиться к закату, я иногда замедляю бег, чтобы полюбоваться тем, что меня окружает, понаблюдать за Природой и подивиться ее тайнам. И еще гениальности Человека, приоткрывшего некоторые из них.

Наивысшая загадка — это тайна Вселенной и жизни в ней. Головокружительная и непостижимая. Нужно уменьшить в нашем телескопе масштаб по экспоненте, от космических до земных размеров, чтобы вернуться от бесконечной величины и постичь наконец чудеса, доступные нашему пониманию. А среди них много тех, что создают магию нашей науки. Высшую магию. Например, искусство заставить уснуть живого человека, открыть его тело, не причиняя боли, изменить его внутренние органы, чтобы они работали по-другому, и снова заставить его проснуться;

или совершить такое вмешательство в условиях чистоты и стерильности, не вызывая резкого упадка сил в затронутых органах, не занося инфекции и не вызывая смертельных отторжений;

или поддерживать кровообращение с помощью аппарата, не нарушая состава крови, не нанося серьезных повреждений организму, так, чтобы чувствительный мозг не пострадал;

или остановить сердце на час, два, а иногда даже и три, для долгого пути, чтобы затем снова заставить его работать и придать новую силу угасающему организму;

или открыть это самое сердце, впустить воздух туда, куда он никогда не должен был попасть, лепить в его полостях и сосудах, с помощью простых ниток и кусочков безжизненной ткани, то, что больше никогда не нарушится, а затем вот так просто закрыть разрез, и все будет работать лучше, чем прежде;

или заменить изношенное сердце на другое, здоровое и крепкое, которое будет работать с той же силой долго и надежно.

За всеми этими чудесами стоят величайшие гении.

Сначала был Уильям Гарвей, открывший кровообращение, затем Джон Гиббон, Джон Кирклин и Ричард Де Уолл, которые разработали аппарат искусственного кровообращения. Они построили нашу «Санта Марию» — корабль, который привез нас к неизвестному континенту. Новой земле изобилия.

Затем — Норман Шумуэй, Ричард Лоуэр и Кристиан Барнард, покорившие самую мистическую вершину: пересадку сердца, одно из самых замечательных человеческих достижений всех времен.

Затем те, кто создал протезы сердечного клапана, кто разработал технику их восстановления, кто исследовал коронарные артерии, чтобы их шунтировать, кто разработал водители ритма и дефибрилляторы, чтобы стабилизировать беспорядочно бьющиеся сердца.

И еще те, кто создал электроскальпель, который разрезает и прижигает, кто изготовил тонкую нервущуюся нить, специальные иглы, сложные инструменты, кто производит увеличивающие очки, без которых наши медвежьи лапы не могли бы работать как пальцы ювелира.

Это те, кто выделил гепарин — незаменимый антикоагулянт для предотвращения образования сгустков крови в аппарате искусственного кровообращения, кто открыл препараты для анестезии, антибиотики, дезинфицирующие средства, лекарства, повышающие давление для реанимации.