Виктор Смольников - Записки Шанхайского Врача

В Пенанге мы пробыли три дня и покинули его в семь часов утра 23 января 1948 года, взяв курс на запад в сторону Цейлона. Стояла прекрасная погода.

Мы начали осваивать Индийский океан. Остались на юге черно-синие очертания гор Суматры, и все пассажиры, готовясь к долгому и скучному переходу вытащили свои атласы, чтобы каждый день отмечать на карте пройденный путь. Я купил в Шанхае самый последний универсальный атлас мира американского издательства «Хаммонд»: девяносто шесть прекрасно отпечатанных карт. Великобритании отведено в нем четыре страницы, а на каждую европейскую страну - по одной. На европейскую часть СССР - тоже одна страница (масштаб для Англии восемьдесят километров в сантиметре, для СССР - триста), на азиатскою часть СССР - ни одной: она включена в общую карту Азии (масштаб - тысяча двести), и на ней ничего полезного нет. На Канаду отведено восемь страниц, в два раза больше, чем на Великобританию, а на США с ее колониями (хотя американцы говорят, что у США таковых нет) - сорок девять страниц. Конечно, это не универсальный атлас мира, а просто атлас США, в который между прочим включены карты остального мира. Недаром один англичанин уныло заметил, что среднему англичанину (да, наверное, и среднему американцу) из русской географии известно только то, что в России имеется восемь городов: Москва, Ленинград, Омск, Томск, Минск, Пинск, Одесса и Владивосток (с ударением на первое «о»).

За сутки прошли 428 морских миль, то есть около 793 километров. Одна морская миля равна 1852 метрам. Читать серьезные книги просто невозможно. Книги по медицине, которые я прихватил с собой, ни разу не взял в руки. Другие пассажиры читали старые номера английских и американских журналов. Читал купленную в Сингапуре «Пармскую обитель» Стендаля на французском языке. Странно, на таком большом корабле не было библиотеки. Пассажиры обменивались имевшимися у них книгами.

Симмонс дал мне почитать очень популярный тогда эротический роман «Амбер навеки», который показался мне настолько скучным, что я даже не запомнил фамилию автора. После «Дневника мисс Фанни Хилл» Джона Клиланда, «Гамиани» Альфреда де Мюссэ и романа Лоренса «Любовник леди Чаттерли» это был детский лепет. Западная литература только начинала идти от эротики к порнографии и намного позже подарила читателям такие перлы, как «Тропик рака» Генри Миллера и «Авантюристы» Гарольда Роббинса. (Кстати, один советский профессор купил в Женеве «Тропик рака», полагая, что это книга по онкологии). На фоне современных порнографических книг роман «Любовник леди Чаттерли» - действительно серьезное произведение, и я причислил бы его к классу «целомудренной порнографии», если такой класс существует. Да, там все есть и все названо своими именами, не научно-латинскими, а простонародными. Но и французский классик Рабле не особенно стеснялся, когда писал свой знаменитый роман «Гаргантюа и Пантагрюэль». И «Похождения бравого солдата Швейка» целомудренным произведением не назовешь, но это один из крупнейших романов нашего времени. Французы приняли со смехом и гривуазными шуточками книгу Рабле, а англичане многие годы не разрешали печатать в Англии книгу Лоренса, и я впервые прочел ее на французском языке в 1932 году. В США эту книгу тоже не печатали, более того, генеральный почтмейстер США запретил даже ее пересылку по почте. Тогда издательство подало на него в суд. Судья для решения вопроса о том, порнографическая ли это книга, применил своеобразный статистический метод: подсчитал количество порнографических сцен и выражений и сравнил их с количеством не порнографических. Последних было больше, и он объявил книгу Лоренса непорнографической. После этого Англия вдруг решила, что она является «все позволяющим обществом», разрешила публиковать произведения Лоренса и заодно узаконила актом парламента гомосексуализм.

Вообще метод американского судьи не такой уж абсурдный. Действительно, можно сделать какие-то выводы, рассматривая соотношение фабулы романа с порнографическими сценами и выражениями. В романах «Тропик рака» и «Авантюристы» фабула банальна, она нужна только для того, чтобы иметь возможность вкрапить порнографические сцены и нецензурные выражения. В некоторых частях книги «Авантюристы» за каждой «нормальной» главой обязательно следует глава с описанием какой-нибудь сексуальной аберрации (сексологи начала XX века называли это «извращением»). Тут ясно, для чего книга написана.

Но Лоренс пишет об искренней любви двух молодых людей, которые не искали разврата, и его в книге нет, хотя все любовные встречи описаны с предельной натуральностью. Если эти сцены не нравятся Франсуа Мориаку, то это еще ничего не значит. Мориак - сугубо католический писатель, и ему Лоренс не может нравиться. Он даже пишет, что в сценах Лоренса так и сквозит первородный грех. Однако очень мало людей сегодня верят в первородный грех, и аргумент Мориака повисает в воздухе. В романе Лоренса много разговоров о социальном положении в Англии после Первой мировой войны. В серьезную фабулу романа вписаны любовные встречи двух главных героев, и Лоренс здесь достаточно откровенен.

Разврат можно искать везде, и при желании - везде его обнаружить. Наши моралисты нашли разврат даже в толковом словаре Владимира Даля, после чего выбросили все «неприличные» слова и сопутствующие им пословицы. К моему глубокому удовлетворению, цензоры нравственности пропустили одно слово и «безнравственную» пословицу к нему. Очевидно, не поняли ее. Слово это красуется и в последнем издании словаря.

Еще в этом плавании мне попалось «Бремя страстей человеческих» Сомерсета Моэма. В оригинале название звучит более лаконично: «О человеческом рабстве», или «О подчинении человека», или, точнее, «О зависимости человека». Русский перевод названия хорош и поэтичен, но после раздумий о творчестве Моэма, приходишь к выводу, что, весьма возможно, Моэм хотел вложить в название именно тот смысл, который вложил, и мы не вправе заменять его другим. Моэм был блестящим стилистом английской прозы и знал, что писал. Название, которое он дал своему автобиографическому роману, имеет смысл, мимо которого так просто пройти нельзя. Давайте представим себе, что Моэм писал свой роман по-русски и назвал его «Бремя страстей человеческих». Как это перевести на английский язык? Бремя - это тяжесть, вес, который давит на плечи, на душу, тяжесть забот. Тяжесть человеческих страстей? Да, очевидно, это довольно близко. В такой интерпретации названия скрыт христианский постулат о том, что страсти человеческие тяжелы, весомы, и их лучше избегать. Но посмотрите американский словарь Уэбстера: что означают слова «bond», «bondage»? Моэм пишет о рабстве, которого он пытался избежать, но его связывали цепи (bond). Он сам искал этих цепей, этого рабства.