Ольга Фатеева - Скоропостижка. Судебно-медицинские опыты, вскрытия, расследования и прочие истории о том, что происходит с нами после смерти

Большие сложности испытывают эксперты при определении прижизненности и квалификации ожогов. С точки зрения кухонной логики, ничего трудного нет, и все эти экспертные мучения напоминают заседания местечкового филологического кружка, участники которого – старые девы в вязаных кофточках и один очкарик без возраста с «внутренним займом» на голове – решают не первый год какую-нибудь терминологическую дилемму.

Понятно, что ожоги четвертой степени, до костей и органов, обугливание трупа не могут быть прижизненными, человек умрет раньше от ожогового шока, хотя случаи прижизненных ожогов до внутренностей описаны, особенно в военное время. И так же понятно, что ожоги предыдущих степеней, до обугливания трупа, были прижизненными. Но эксперт видит на вскрытии только то, что видит, и должен делать выводы по имеющимся морфологическим признакам. И иногда ничего, кроме обугливания, больше обнаружить не удается. Возникает вопрос, от чего умер. От ожогов, от чего же еще. От каких ожогов, если то, что мы имеем на вскрытии, считается посмертным, а прижизненное сгорело и обуглилось?

Написаны методички, учебники и руководства, профессора судебной медицины имеют каждый свое мнение на этот счет. А каждый эксперт в каждом конкретном случае принимает собственное решение. И, поверьте, происходит это в нашей работе каждый раз, с каждым трупом.

Кроме прижизненности, эксперт должен установить давность образования повреждений. Все знают, что синяки цветут, ссадины покрываются корками, которые затем отпадают, раны заживают, а переломы срастаются. Стадии процессов заживления описаны в литературе, указаны примерные (!), среднестатистические, опять же, сроки. Эксперты пользуются макроскопическими – цвет, наличие корок, изменения в дне и краях, костные мозоли – и микроскопическими изменениями в тканях – признаками для определения сроков травмы. Проблема заключается в том, что на процессы заживления влияет много факторов, учесть которые во всей совокупности чаще всего невозможно. У старых бабушек и дедушек кровоподтеки месяцами остаются насыщенно-синими или даже красно-черными, хотя по таблицам должны бы уже пройти. Свежие синяки у хронических алкоголиков сразу выглядят старыми, хотя бы двухдневными. У стационарных больных, мое глубокое убеждение, пусть коллеги закидают меня тухлыми яйцами, брать мягкие ткани из области повреждений на гистологическое исследование для определения тканевой реакции бессмысленно, потому что активное лечение изменяет реактивность организма.

Эксперты в морге проверяют трупное окоченение и реакцию мышц – ударяют по плечу или бедру обухом ножа и смотрят, образуется ли валик мышечного сокращения или вмятина. На свежих трупах иногда образуются кровоподтеки, которые легко принять за прижизненные. Картина сюрреалистическая: синяки на трупе в морге, а труп побил эксперт.

Реактивность организма меняется и в зависимости от общего фона, то есть от имеющихся заболеваний. У алкоголиков, наркоманов, старых людей с букетом соматических заболеваний, больных с иммунодефицитом, онкологических больных эта реактивность снижена, запаздывает, и даже в тех случаях, когда достоверно известны сроки травмы, макро- и микроскопические признаки могут не соответствовать заявленным табличным значениям. К тому же инфузионная терапия в стационарах за счет насыщения тканей жидкостью приводит к тому, что те же кровоподтеки плывут, сливаются между собой, теряют свои первоначальные очертания. А формы и размеры очень важны для решения экспертных вопросов.

Определить механизм образования повреждений в судебке на самом деле просто. Первое – определиться с видом внешнего воздействия, которое привело к образованию повреждений: физическое, химическое, биологическое. Второе – выбрать, какой физический фактор воздействовал: механическое воздействие, высокая температура, пламя, электричество, давление. Следственно-оперативная группа или санитары на приемке трупов сделают это за вас.

Получая труп на вскрытие, чаще всего вы уже знаете, что это: пожар, колрез, огнестрел, падение, авто или просто избили. Для ответа на вопрос о механизме образования «механических» повреждений достаточно указать вид травматического воздействия – а их не так много: удар, сдавление, растягивание, трение, – и указать травмирующий предмет: твердый тупой (это все случаи избиения, падения с десятого этажа, столкновения с машиной), острый (тот самый колрез); отдельную группу составляют повреждения от огнестрельного оружия и взрывчатых веществ.

Проблема в том, что следствию нужен не голый механизм, а условия возникновения повреждений. Обычно эксперт пишет в своих выводах, что обнаруженные повреждения, например черепно-мозговая травма, образовались от ударных воздействий твердых тупых предметов. И ставит точку. А следователь задает уточняющие вопросы. Отобразились ли в повреждениях особенности травмирующего орудия? От скольких ударных воздействий и в какой последовательности образовались повреждения, могли ли они образоваться при падении из вертикального положения или при падении с высоты (а если при неоднократных падениях и приземлениях на выступающие предметы?)? Каково было взаимное расположение потерпевшего и нападавшего во время причинения повреждений, мог ли потерпевший сам нанести себе повреждения, и еще много всего.

Видов травматического воздействия не так много: удар, сдавление, растягивание, трение; основные травмирующие предметы: твердый тупой (это все случаи избиения, падения с десятого этажа, столкновения с машиной), острый (тот самый колрез); отдельно – огнестрельное оружие и взрывчатые вещества.

И вот здесь понимаешь, что судебная медицина не всесильна и ответить на многие вопросы не может априори. Не все травмирующие орудия оставляют на теле красивой характерной формы раны или кровоподтеки. Сливные кровоподтеки, занимающие обширную площадь в какой-нибудь области тела, образуются от нескольких ударных воздействий в одно и то же место (и тогда количество ударов не определить никак) или от одного воздействия предметом с преобладающей травмирующей поверхностью. Последовательность нанесения колото-резаных ран, которых на трупе несколько десятков и которые были нанесены в короткий промежуток времени (о маньяках, мучающих своих жертв часами и днями, я сейчас не говорю), установить нельзя, поскольку та самая микроскопическая тканевая реакция будет схожа во всех образцах тканей из зон повреждений. Любую тупую травму, в принципе, можно получить, если неоднократно падать на разные выступающие предметы. Ударить ножом в сердце самого себя реально, и такие случаи встречаются. Можно организовать самому себе удавление с помощью подручных средств и механизмов, придуманных изощренной фантазией. Перерезать себе горло бритвой тоже можно – я уже рассказывала историю девушки и убившего ее юноши, который потом недалеко от места преступления, увидев со стороны, что он совершил, долго и нудно полосовал себя лезвиями для опасных бритв. Как раз шею от уха до уха, и руки, чтобы наверняка. Нанести рану ножом в грудь можно, находясь непосредственно спереди или стоя сзади. В общем, получается, что судебно-медицинская экспертиза может не очень многое. И как раз самое интересное, то, что действительно нужно следствию, что реально может приблизить к расследованию преступления, может далеко не всегда.