Мэри Кэссиди - Место преступления – тело. Судмедэксперт о подозрительных смертях, вскрытиях и расследованиях

Мне дали инструкцию, где поймать автобус и где он меня высадит, но текст был написан на языке, которого я не знала. Я не слишком этому обрадовалась, но поднимать шум не хотела, поэтому махнула всем рукой и принялась ждать. Сумка не пришла. У меня не было другого выхода, кроме как попытаться сесть на нужный автобус на следующий день. Я понятия не имела, куда мы едем и далеко ли находимся от нужного места, только надеялась, что водитель не забудет сообщить мне, где выйти. Дорога заняла большую часть дня, и я испытала облегчение, когда наконец увидела одного из сотрудников ООН, ждущего меня на автобусной остановке в Тузле.

Судмедэксперты из Великобритании, США и Европы участвовали в миссии Международного уголовного трибунала в течение нескольких лет. Большинство из нас приезжало только на пару недель, выкроив их в счет отпуска, но в Тузле проживала группа американцев, в том числе пара патологов, довольно много антропологов и полицейских. Прибывшие судмедэксперты должны были помогать осматривать тела, найденные в братских могилах.

Работа была деликатной, к тому же местное население отнюдь не пришло в восторг от миссии ООН в этом районе страны. Люди настороженно относились к нашему участию, поэтому мы нуждались в защите в любое время: и когда работали в морге, и в поездках. Пару раз наши микроавтобус и джипы попадали в засаду, но, к счастью, обходилось без жертв.

Морг устроили в старой текстильной фабрике, сильно пострадавшей во время войны. Генератор подавал электричество, но только в холодильные камеры с телами и зону с рентгеновским оборудованием. Водопровод отсутствовал. Нашими рабочими местами были раскладные столы.

Нам установили минимальные удобства: туалет и душевую с ограниченным количеством горячей воды. Военные приносили воду с базы и наполняли резервуар. Нас проинструктировали: смывать только при необходимости, во время приема душа в конце дня включить воду, чтобы ополоснуться, закрыть кран, намылиться и очень быстро смыть пену. Мы – британцы – отлично соблюдали инструкции, а вот другие нет, поэтому я часто принимала холодный душ.

Морг находился за пределами города, и нас предупредили, чтобы мы не выходили за территорию, так как поблизости были мины и, возможно, снайперы.

Места для приготовления еды не было, поэтому мы жили на солдатском сухом пайке. Жилищные условия тоже оставляли желать лучшего. Нас разместили в двух домиках в общих комнатах. Город сильно пострадал во время войны, и на зданиях остались шрамы. Утром горячая вода шла около часа, и мы никогда не знали, когда ее ждать. Поэтому стоило трубам загрохотать, у душевой собирались паникующие люди – хотелось в горячий душ, особенно если накануне в морге помыться не удалось. Так что никакой роскошью в этой поездке и не пахло.

Однако ничто не готовило нас к той работе, с которой пришлось столкнуться. Невыносимая вонь из морга разносилась далеко вокруг полуразрушенного здания, а из-за отсутствия воды мы сами все время пахли гниющими трупами. Пропавшая сумка появилась только за два дня до моего отъезда. У меня не было иного выхода, кроме как брать одежду у других. В основном работали со мной довольно крупные, крепко сбитые американцы, и поэтому я походила скорее на беженку. Даже поездка на военную базу, где располагался небольшой магазин, не слишком-то помогла делу – впрочем, я обзавелась трусами, хоть и огромного размера. В армии нет места полутораметровым людям.

Рядом с моргом стояли грузовики-холодильники, в них хранились тела, извлеченные из братских могил и ожидающие экспертизы. Когда я прибыла на место, антропологи уже раскопали две братские могилы. Это кропотливый процесс: на обнаружение скрытых могил ушли месяцы, а на обнаружение тел – недели. В этом деле необходима точность: тела были для нас важнее артефактов, извлеченных из пирамид. На их восстановление требовалось много времени и терпения, а трудились над ними далеко не патологи со скальпелями, а антропологи с кистями и лопатками.

Раскопки оказались трудным делом, и уровень сложности зависел от того, первичная ли перед нами могила (место, где тела захоронили сразу после смерти) или останки из второго, третьего захоронения – когда первичную могилу разрушал экскаватор, тела из нее сваливались кучей в огромную вырытую яму в стороне, а затем укрывались чем-то. Антропологи рыли траншею вокруг места захоронения, чтобы обозначить границы, в пределах которых лежали останки, а затем принимались медленно очищать тела, сваленные кучей.

При обнаружении тела, его части или какого-либо предмета используется стандартная система. Каждой улике присваивается номер. Как только антропологи нанесут номера на каждую найденную улику на месте преступления, все находки отправляются в отдельные мешки для тел, на которые тоже наносится номер. Мешки доставляются на «склад», например, в грузовики-холодильники, и отправляются по очереди в морг, где ожидают экспертизы. В Тузле наши ресурсы были ограничены, поэтому тела приходилось сваливать одно на другое в холодильниках. Тревожное зрелище, когда открываешь дверцу впервые, но нам было важно сохранить тела, чтобы извлечь из останков как можно больше информации. Обычно чем сильнее разложение, тем сложнее установить личность погибшего и причину смерти. Но процесс тот же, что и всегда, будь это ножевое ранение в Глазго, стрельба в Дублине или массовое захоронение в бывшей Югославии.

На ранних этапах извлечения тел из братских могил упор делался на то, чтобы доказать, что солдаты погибли в результате военного преступления. Трупов было очень много – мы боялись, что никогда не сможем опознать все останки. Мы должны были убедиться, что заметили каждую мелочь на теле, – в будущем это помогло бы при опознании.

На большинстве тел, которые я исследовала в течение нескольких лет, были следы огнестрельных травм, но не всегда. Состояние тел частенько затрудняло проведение экспертизы. Могилы могли быть вырыты за годы до того, как мы их обнаружили, поэтому многие тела уже серьезно разложились.

Состояние тела в некоторой степени зависело и от того, лежало ли оно на дне могилы или наверху: положение влияет на скорость разложения, а значит, и на возможность установить точную причину смерти.

Обычно я начинаю исследование тела с головы и спускаюсь к ногам, отмечая по пути все особенности и детали, которые могут помочь при опознании. Описываю в отчете одежду погибшего, затем изучаю тело на предмет внешних повреждений, особенно обращая внимание на те, которые могли бы привести к смертельному исходу. В ходе рассмотрения массовых смертей мы начинали с предположения о том, что смерти случились не по естественным причинам, и его нужно было доказать. Второе предположение: солдаты погибли при расстреле. Однако, разумеется, только после вскрытия судмедэксперт в состоянии это подтвердить или опровергнуть.