Владимир Кованов - Призвание

Было много случаев, когда фронтовых врачей и сестер награждали за то, что они не только спасали раненых, но и с оружием в руках защищали их.

Василий Прокофьевич Артамошин, командир хирургического взвода медсанбата 48-й стрелковой дивизии, и его товарищи были награждены орденами за то, что, взятые врагом в полукольцо, храбро вступили в бой. Взяв на себя командование, В. П. Артамошин хорошо организовал оборону, отбил все атаки фашистов и заставил их отступить.

После этого случая генерал-майор Г. Н. Корчиков — командир 48-й дивизии — проникся глубоким уважением к медикам и стал частым гостем в медсанбате. Ведущего хирурга, вопреки военным правилам, он называл не по званию, а по имени и отчеству. А когда грузовик, на котором ехал Артамошин, подорвался на противотанковой мине и Василию Прокофьевичу повредило ногу, Корчиков просил меня оставить его на попечение хирургов медсанбата. Генерал говорил:

— Он нам нужен до крайности. Хороший человек, отменный хирург. Да и как командиру ему цены нет, побольше бы таких!

Почти все лето 1943 года 44-я армия стояла в обороне, лишь на отдельных участках шли бои местного значения.

Во время затишья в Ростове собралось совещание хирургов по обмену опытом работы в армейских и фронтовых госпиталях. Главный хирург фронта профессор Г. М. Гуревич недавно побывал в Москве на VII пленуме Ученого совета при Главном военном медицинском управлении. Основное внимание на этом пленуме было уделено улучшению качества лечебной работы на всех этапах эвакуации раненых и — особенно — проблемам восстановительной хирургии как основному способу лечения и возвращения раненых в действующую армию.

— Как оказалось, — говорил профессор Гуревич, — около трети общего числа инвалидов, уволенных с военной службы, может быть возвращено в строй или к труду при активном хирургическом и консервативном лечении. Вот почему заместитель Главного хирурга Советской Армии профессор С. С. Гирголав поставил перед нами предельно ясную задачу: «Вся хирургическая деятельность любого этапа должна быть подчинена единой цели — восстановлению в кратчайшие сроки боеспособности и трудоспособности каждого раненого!»

Мы слушали докладчика внимательно, сознавая огромную ответственность, которая ложится на нас — армейских хирургов. Выступая на совещании, начальник санитарного управления фронтом Н. П. Устинов настоятельно советовал совершенствовать формы управления госпиталями и медсанбатами в наступательных операциях, к началу наступления подтягивать госпитали ближе к войскам, но не вводить их все в действие, а держать часть в свернутом состоянии, в резерве. Его советы помогали понять новую тактику военно-медицинской службы в период крупных наступательных действий, а это время, как мы понимали, было не за горами.

Совещание много занималось работой полковых медицинских пунктов и медико-санитарных батальонов. И это не случайно. В те дни некоторые медсанбаты ограничивались рассечением ран, перевязками и иммобилизацией конечностей, а раненных в живот и грудь спешили передать в госпитали. В результате такие раненые в пути «отяжелевали», упускалось ценное время, когда можно было наиболее успешно предпринять оперативное вмешательство.

Выступавшие подробно говорили об объеме хирургической помощи как в медсанбате, так и в госпиталях, подчеркивая необходимость организации специализированной помощи в масштабе армии. Все сходились на том, что наступило время расширить показания к хирургическому вмешательству при ранениях в живот, так как значительно улучшились условия доставки раненых в медсанбаты и госпитали. Появилась возможность не только делать таким раненым операции, но и выхаживать их на месте, без того чтобы транспортировать в глубокий тыл. Известно, что в подобных случаях эвакуация является крайне неблагоприятным фактором, отягощающим лечение.

Разбирался и вопрос о более активном лечении легкораненых. По примеру других армий мы тогда организовали у себя госпитали для лечения легкораненых (ГЛР), которые играли большую роль в быстрейшем возвращении бойцов в строй. В эти госпитали обычно направлялись раненные в мягкие ткани без повреждения костей, срок лечения которых можно значительно сократить за счет сравнительно небольших операций и других методов консервативной терапии. Если раньше такого рода раненые, пребывая в госпиталях глубокого тыла, обычно теряли всякие связи со своими частями, то теперь они после лечения быстро возвращались в свои подразделения.

На совещании в Ростове среди армейских хирургов встретил доцента нашей клиники Ивана Минаевича Папавяна. Мы с ним долго не виделись и очень обрадовались друг другу. Он много пережил, поседел и выглядел гораздо старше своих лет. Я видел, как трудно дались ему эти два года войны, работа фронтового и армейского хирурга. Беседам нашим не было конца. Папавян дал мне много дельных советов, а когда прощались, сказал:

— Старайся быть там, где больше раненых. В штабе пусть сидят другие специалисты…

Вернувшись из Ростова, подробно доложил о совещании начальнику медицинской службы 44-й армии Александру Марковичу Тарасенко.

Полковник Тарасенко прошел путь от полкового врача до начальника санитарного отдела армии. Он долго служил на Дальнем Востоке — под Хабаровском и Благовещенском. Ему приходилось жить и работать в трудных условиях, в глухих районах, часто переезжать с одного места на другое. Со скрытой грустью он говорил: «Даже семьей обзавестись не сумел…»

Он, видимо, ценил мое желание как можно лучше организовать работу в медико-санитарных батальонах и госпиталях и помогал как только мог. Нередко выезжали в части вместе. Во время этих поездок Тарасенко любил рассказывать разные истории из своей солдатской жизни.

— Ох и доставалось мне, бывало! — говорил он. — Особенно, когда проходили учения. Не дай бог замешкаться с рапортом, начальник санитарного управления округа со света сживет!

Сложившаяся на протяжении многих лет придирчивость старого служаки ко всякого рода докладам и рапортам была у нас поистине притчей во языцех.

Когда вдруг к нам, в армию, наведывалось начальство, полковника Тарасенко было не узнать. Он страшно нервничал, готовясь к рапорту, беспрестанно поправлял портупею и погоны, одергивал китель. А когда подъезжала машина и начсанупра фронта неторопливо вылезал из машины, Александр Маркович рысью бежал навстречу. Замерев в пяти шагах от генерала, он лихо брал под козырек ибуквально отчеканивал рапорт. Потом они здоровались за руку, видимо весьма довольные друг другом.

Мы с начсанармом часто выезжали в госпитали или медсанбаты, и я не раз видел, как Александр Маркович сердился, если подчиненный — начальник госпиталя не умел доложить по всей форме.