Брайан Дир - Доктор, который одурачил весь мир. Наука, обман и война с вакцинами

Мисс номер Два была жемчужиной, таких людей – один на миллион. Она генерировала идею за идеей. В марте 1999 года женщина организовала конференцию в Национальном музее мотоциклов с Уэйкфилдом в роли звезды, собрав почти 400 человек, включая австралийского профессора. Невероятно, но факт: именно она первая предложила механизм повреждения (пункт 4 контрольного списка Стюарта-Смита). Она озвучила его в телефонном разговоре после выпуска Newsnight , сохранившемся в иске Барра в неизменном виде.

Этот механизм проистекал из «опиоидной» идеи, которая даже была отражена в статье The Lancet . Эстонский психобиолог Яак Панксепп вводил морфин лабораторным крысам и морским свинкам. Затем наблюдал, как они впадают в ступор или сходят с ума. В статье, объемом две с половиной страницы, опубликованной в июле 1979 года, он выдвинул гипотезу, что «опиоидные пептиды» (в первую очередь, их можно найти в пшенице и молочных продуктах) приводят к тому, что он назвал «опиоидным избытком». У детей это вызывало «эмоциональное расстройство», то, что он считал аутизмом.

«Подумайте о морфине или героине, и вы поймете основную идею», – популяризировала эту идею Мисс номер Два.

Сколько буханок хлеба нужно съесть, Уэйкфилда не интересовало. Но он ухватился за сам механизм – то, что я называю «моделью детского аутизма на грызунах», – именно после того, как услышал об этом от Мисс номер Два. В своей статье он выделил для этого двести слов, а еще больше потратил в своем секретном отчете юридическому Совету.

«Последовательная связь между повреждением кишечника, персистенцией вируса кори, аутоиммунитетом и аутизмом воплощено в гипотезе «опиоидного избытка, – писал он совету. – Гипотеза предполагает, что в раннем возрасте опиоидные пептиды, особенно в составе β-цезоморфина и β-глиадорфина, полученные из диетического казеина и глиадина (компонента глютена), соответственно, попадают в кровоток через поврежденный кишечник».

Итак, вот каким образом MMR должна была вызвать аутизм. Персистенция вируса кори в теории приводила к воспалению кишечника. Затем «избыток» пептидов из пищи попадал в кровоток, оттуда в мозг, где и вызвал повреждение. Мисс номер Два так и заявила в суде: «Присутствие вируса в вакцине против кори и его попадание в ткани кишечника вызывает нарушение регуляции иммунитета и/или аутоиммунные реакции, которые вызывают развитие воспалительного заболевания кишечника. Оно, в свою очередь, запускает биохимический каскад, заканчивающийся избытком опиатных пептидов в кровотоке и повреждением мозга в виде аутизма».

Абстрактное теоретизирование, да. Но 1999-й стал годом гипотез о влиянии прививок на мозг. В июле в США и без того возникла обеспокоенность, когда Служба общественного здравоохранения и Американская академия педиатрии призвали отказаться от консерванта на основе ртути, тимеросала, который тогда содержался во многих вакцинах. Считалось, что его применение могло негативно повлиять на детскую нервную систему.

Тимеросал использовался около 70 лет для защиты флаконов с многодозовой вакциной от бактерий. План по постепенному отказу от этого вещества закончился отзывом британских брендов и паникой. Когда правительство предприняло шаги по ужесточению проверок безопасности вакцин, юристы сформировали кампании и начали подавать коллективные иски.

Ослабленная MMR никогда не содержал тимеросала. Но обеспокоенность населения сыграла Уэйкфилду на руку. В то время он все еще думал о кори, и после работы на Барра и тщательного изучения модели на грызунах, которую преложила Мисс номер Два, его третьим приоритетом был бизнес: он хотел зарабатывать деньги. Его биотехнологическая компания Immunospecifics все еще вела переговоры с медицинской школой, которая к тому времени была объединена с лондонским University College – престижным учреждением с 16 тысячами студентов и 7 тысячами сотрудников, сидящих в бесчисленных зданиях. Этому заведению теперь принадлежали его патентные заявки на тесты, методы лечения и монокомпонентные противокоревые вакцины, которые, несмотря на подачу без разрешения своего работодателя, он разработал, находясь в составе их штата.

И опять перейдем к новостям из мира бизнеса: еще одна компания приступила к работе. Вместе со своими партнерами по венчурному капиталу, Робертом Слитом и Алексом Кордой, а также с Роем Паундером, профессором гастроэнтерологии, он готовил схему для более амбициозного предприятия, которое они назвали Carmel Healthcare . Оно должно было быть сосредоточено на продаже диагностических наборов для обнаружения вируса кори.

«Я получаю проект предложения инвесторам с отметкой “лично и конфиденциально”. Это было смело».

« Carmel позиционирует себя как часть уникального решения одной из основных проблем здравоохранения в новом тысячелетии».

« Carmel – новое предприятие в области биотехнологии, специализирующееся на разработке и выпуске специфических диагностических средств для обнаружения вируса кори».

За все годы моего расследования я так и не понял, почему обнаружение вируса кори может свидетельствовать о чем-либо, кроме самой кори. Но план состоял в том, чтобы запустить предприятие в понедельник, 17 января, в новом, 2000 году, до выступления Уэйкфилда на конференции. Перед мероприятием сенсационная новость для СМИ была бы уже готова, а последующий взрыв был еще громче, чем двумя годами ранее в атриуме.

Команда Уэйкфилда, как он планировал рассказать, использовала молекулярные методы, чтобы найти «однозначные» доказательства попадания вируса кори из вакцины в ткани кишечника детей с аутизмом. Мисс номер Два будет выступать вместе с ним, чтобы поделиться мнением родителей. Результаты исследований, по его словам, будут опубликованы в Nature , одном из двух ведущих научных журналов мира.

Он видел этот момент как рубеж, новую страницу своей жизни. Судебный процесс в Лондоне, основанный на его экспертном мнении, был предназначен не только для получения награды. но и для создания стартовой площадки Carmel . Ссылаясь на Совет по юридической помощи Великобритании, он на 35 страницах объяснял, что «аутистический энтероколит», сокращенно «АУ», потенциально может принести целое состояние. Предполагается, что первоначально диагностику будут проводить пациентам как из Великобритании, так и из США.

По приблизительным оценкам, через три года доход от этого тестирования может составить около 3,3 миллионов фунтов стерлингов, достигая впоследствии примерно 28 миллионов. [На момент написания статьи около 48 миллионов фунтов стерлингов или 59 миллионов долларов США.]

Это не было благотворительным предприятием. Большой кусок дохода предназначался самому Уэйкфилду. Учитывая его роль в поднятии общественной паники, секретную юридическую сделку и влияние на СМИ, его доля акций должна была составить 37 %. Слит, отец одного из двенадцати детей, получил бы 22,2 %, Корда – 18 %, Паундер – 11,7 %, а пятый владелец – 11,1 %. Уэйкфилд также получал бы оплату за консультационные услуги в размере 30 тысяч фунтов стерлингов в год, с соответствующими отчислениями для остальных.