Ирина Якутенко - Вирус, который сломал планету. Почему SARS-CoV-2 такой особенный и что нам с ним делать

Условие самостоятельного распространения за пределами изначального очага крайне важно. Если оно выполняется, контролировать болезнь при помощи карантина уже очень трудно — собственно, что мы и видим в истории с COVID-19. Закрыть пол-Китая сложно, но можно. Посадить в самоизоляцию полмира — задача почти нереальная, по крайней мере если мы хотим сделать это надолго. Грубо говоря, при пандемии каждая новая локация становится отдельным очагом с экспоненциальным ростом числа заболевших. Для многих куда более смертельных заболеваний, которые тоже вырвались за границы региона, где появились, например для атипичной пневмонии SARS, экспоненциального роста в других местах не наблюдалось, только отдельные случаи или совсем короткие цепочки передачи. Поэтому SARS с летальностью 10 % не пандемия, а COVID-19, у которого этот показатель не превышает 3 %, — она.

И тут мы подходим к главному. Если в случае локальных вспышек задача систем здравоохранения — сдержать их, не дав расползтись по миру, в случае пандемии эта миссия априори провалена. Болезнь распространилась и пустила метастазы, сдержать или предотвратить что-то уже не получится. Главное на такой стадии — постепенно задавливать все вторичные эпидемии и минимизировать вред от распространяющейся заразы. В ситуациях, когда во вторичных очагах пошел экспоненциальный рост с большими цифрами, вторая задача становится приоритетной. Хотя большинство заразившихся COVID-19 перенесут ее как обычную простуду, примерно 20 % может понадобиться врачебная помощь (на самом деле, учитывая большой процент бессимптомных, гораздо меньшему количеству), а из них изрядная часть попадет в реанимацию — хотя в марте, когда эпидемии в разных странах были на пике, а внятных протоколов ведения больных не было, эта доля была существенно выше, чем в июле. Опять же, само по себе это не очень много, но, когда число новых случаев нарастает стремительно, 20 % от инфицированных начинают исчисляться десятками тысяч, а счет редким больным, которым необходимо место в палате интенсивной терапии, идет на тысячи. Ни в одной стране мира нет такого количества коек в больницах — и, что важнее, нет такого количества врачей, которые могли бы лечить лежащих на этих койках. Чтобы не допустить коллапса систем здравоохранения, необходимо попытаться как можно сильнее растянуть пик прироста новых инфицированных, чтобы тяжелые и критические пациенты, заболевшие раньше, успели выздороветь (или умереть) и освободили койки.

Стратегию растягивания пика по-английски называют flattening the curve , то есть «сглаживание кривой», и наглядно она представлена на графике на рисунке 12. На нем видно, что за время, выигранное благодаря сдерживающим мерам, государства успевают нарастить мощность систем здравоохранения. Если кривую прироста числа заболевших не сглаживать, большое число инфицированных оказываются в больницах одновременно — и никаких ресурсов здравоохранения на них не хватит. Что происходит, когда этот предсказанный математикой сценарий реализуется в жизни, весь мир наблюдал на примере Италии, где врачи выбирали, кого из пациентов интубировать и дать шанс на выживание, а кому отказать и обречь тем самым на мучительную смерть {61} 61 Позже, когда врачи и ученые стали лучше понимать патогенез коронавирусной инфекции, интубировать пациентов стали гораздо реже. Во-первых, медики научились отчасти предотвращать переход в критическую фазу, а во-вторых, стало понятно, что сама по себе ИВЛ не панацея и большая часть интубированных пациентов все равно умирает. .

Главным орудием, благодаря которому властям почти всех стран удалось сгладить кривую и даже временно остановить развитие эпидемии, как раз и был карантин. Однако его жесткость очень сильно варьировала. В Италии, например, он был максимально суровым, жители не могли выходить из дома, не работало почти ничего, кроме экстренных служб. Граждане других государств, где запреты были не столь глобальными, смотрели видеоролики с итальянцами, поющими по вечерам на балконах, с ужасом, но и некоторой радостью — мол, у нас не так. Впрочем, в самой Италии против радикальных мер никто особенно не возражал: когда на улицах стоят холодильники с телами погибших, особой мотивации ругать правительство за чрезмерные ограничения нет. В странах, где ситуация развивалась не столь драматично, протестующих было больше: пока среди близких знакомых никто от коронавируса не погиб, в него предпочитают не верить и ругают власти за ненужные ограничения

Рис. 12.Если государства не применяют меры сдерживания, количество инфицированных растет очень быстро — в том числе количество пациентов, которым необходим уход в стационаре в общих палатах и палатах интенсивной терапии. Больничные койки стремительно заполняются, и новых больных становится некуда класть — не говоря уже о том, что «заканчиваются» врачи, которые должны лечить этих людей. Результат — рост числа смертей, причем не только среди заразившихся эпидемическим заболеванием: люди с другими патологиями также не могут получить необходимую помощь из-за коллапса систем здравоохранения. Когда сдерживающие меры используются, количество инфицированных увеличивается относительно медленно. В результате обеспечивается оборот коек — то есть к моменту поступления новых пациентов старые успевают выздороветь (или умереть) и освободить койки. Кроме того, за выигранное благодаря мерам время государства могут нарастить мощность систем здравоохранения, например развернув новые больницы и подтянув кадровые резервы медперсонала

Потому что карантин — это неудобно, а раз катастрофы не случилось, значит, меры были избыточными. Так рассуждает большинство. Это характерный баг нашего мышления: мы гораздо больше боимся сделать что-то, чем не сделать. Психологи называют такое когнитивное искажение недооценкой бездействия ( omission bias ) [353] I. Ritov and J. Baron, «Status-quo and omission biases», J. Risk Uncertain. , vol. 5, no. 1, Feb. 1992. , и на самом деле это не баг, а эволюционная норма, возникшая и закрепившаяся за миллионы лет выживания в мире, где решения приходится принимать в условиях отсутствия полной информации. Просчитать последствия того, что могло бы произойти, но не произошло, бывает сложно даже экономистам, что уж говорить об обычных гражданах.

Помимо сглаживания кривой, карантины, как уже было сказано, должны были затормозить распространение эпидемии. Для оценки того, насколько хорошо это удается, в эпидемиологии используют так называемое эффективное репродуктивное число R eff. Оно показывает, сколько людей в конкретной популяции в среднем заражает один носитель, и измеряется от 0 до (теоретически) бесконечности. Если R effбольше единицы, то есть один носитель передает вирус более чем одному человеку, эпидемия распространяется. Если R effменьше единицы, эпидемия угасает. Динамика эпидемии для двух разных R effпоказана на рисунке 13.