Монти Лиман - Сафари по коже. Удивительная жизнь органа, который у всех на виду

Наш самый человеческий орган парадоксально является самым социальным именно потому, что он самый индивидуальный. Тот факт, что люди сознательно создают физическое выражение символов и идей на теле, весьма примечателен. Когда мы создаем что-то значимое и постоянное на коже, оно обретает огромную силу, заявляя, кто мы есть и кем мы хотим быть. Однажды я встретился с «воином-тигром» из народа нага в Северо-Восточной Индии, и он сказал, что татуировки – это единственное, чем он действительно владеет, поскольку из всего, что он создал, только они останутся с ним после смерти. Где кончается татуировка и начинается личность? Изменяя внешность, мы пытаемся каким-то образом преодолеть собственное естественное тело. В гомогенизированном мире, где сложно выделиться одеждой или косметикой, татуировка – это способ выразить свою внутреннюю сущность на поверхности.

В моей клинике сломался вентилятор. Для любящего холод британца, которому к тому же нельзя было снимать белый халат, плохо подходящий к танзанийской жаре, это был худший сценарий первого дня в Африке. Маленькая комната была пуста, не считая пробковой доски, покрытой картами препаратов и познавательными листовками о ВИЧ. Рядом со мной сидел Альберт, местный врач, мой учитель и переводчик. На противоположной стороне стола сидел Дани, склонив голову и упорно глядя на свои ботинки. Он был моим последним пациентом в этот день. У него был такой же рост и черты лица, как и у большинства молодых танзанийских мужчин, но было очевидно, что он – альбинос. Его белая кожа выглядела нежной, почти прозрачной, а голову венчала корона из соломенного цвета волос. Альбинизм вызван генетической мутацией, и в Танзании это состояние встречается чаще, чем в любой другой стране мира. Мутации отключают выработку черного пигмента кожи, меланина. Из-за отсутствия этого защитного покрытия каждый альбинос обречен всю жизнь избегать солнца и бояться развития рака кожи. Я взял дерматоскоп и проверил белоснежную кожу Дани на признаки рака. Если я что-нибудь найду, я могу удалить это с помощью жидкого азота или направить его на операцию. Дани отвечал на мои вопросы о предыдущих случаях рака с минимумом интереса, и по ходу приема стало понятно, что физический аспект болезни волнует Дани меньше всего. С раскрытием его истории я узнал, что, хотя солнечный свет был для него пыткой, он стал незначительным по сравнению со страхом перед близким человеком.

Дани ребенком спасли из его деревни после того, как его дядя пытался его похитить и убить. Всю последующую жизнь он провел в закрытой школе с высокими стенами, созданной, чтобы защитить детей-альбиносов от их собственной родни. Сейчас, покинув относительно безопасную школу, он оказался не слишком готов к абсолютно враждебному миру. Альбиносов в Танзании долго называли zeru (с суахили – «призрак») или nguruwe (свинья), но масштабы убийств и нанесения увечий таким людям стали известны совсем недавно. Жадность шаманов и бедность сельского населения привела к уверенности, что части тела альбиносов приносят удачу благополучие и политическую власть. В числе других верований – убеждение, что альбиносы – это злые духи, призраки европейских колонизаторов или потомство от измены жены с белым человеком. Считается, что измельченные конечности детей-альбиносов лечат любую болезнь и за них требуют самую высокую цену. Полный набор частей тела альбиноса может стоить до 100000 долларов, поэтому понятно, почему знахари не останавливаются перед убийством.

Жестокая ирония в том, что альбиносы из-за отсутствия меланина и так живут не слишком долго. Дани рассказал, что женщинам и девочкам приходится еще тяжелее, ведь в некоторых местностях Танзании верят, что секс с альбиносом лечит СПИД. Сейчас юноша говорит, что больше не боится за свою жизнь, но выглядит он как человек, смирившийся с жизнью изгоя. Положение альбиносов в Восточной Африке – это не история, это тихий, но возрастающий гуманитарный кризис. Примерно подсчитано, что количество альбиносов, похищенных и убитых с 2000 года, составляет несколько сотен; африканский врач, с которым я работал в центре помощи альбиносам, убежден, что на самом деле их намного больше, и тайное убийство совершается за закрытыми дверями внутри семьи.

Кожа – это физический материал, такой же реальный, как сердце или печень, но в то же время она – социальная субстанция, и это уникально. Мутация единственного гена, поражающая только выработку меланина, может разрушить чью-то жизнь и даже покончить с ней чужими руками. Альбинизм в Восточной Африке – это ужасающе ясное осознание того, что, даже с учетом культуры и национальности, внешний вид кожи – это очень простой способ объявить кого-то «другим», укрепить страх и удовлетворить жадность. Ближе к дому я видел, что, для того, чтобы разделять людей, кожа может быть не слишком темной или слишком светлой – ей достаточно быть другой. Я помню молодую девушку-пакистанку из Бирмингема, лицо которой было покрыто пятнами витилиго. Через несколько минут обсуждения ее прошлых попыток лечения она расплакалась, обрывочно описывая, что она никогда не сможет выйти замуж. Несколько месяцев спустя я встретил столь же подавленную индийскую женщину, лицо которой потемнело из-за состояния, которое называется мелазма. На ее лице симметрично расположились несколько темно-коричневых пятен. Это потемнение вызвано эстрогеном и прогестероном (они оба в избытке вырабатываются во время беременности, но она не была беременна), которые стимулируют выработку меланина в меланоцитах. Поэтому мелазму часто называют «маской беременности», и есть предположение, что таким образом организм во время беременности пытается защитить от солнца фолиевую кислоту в коже. Это может объяснить, почему у женщин репродуктивного возраста кожа темнее, чем в другие годы. У обоих этих пациенток кожа изначально была смуглой, но у одной она посветлела, а у другой потемнела, но социальные обстоятельства были одинаковыми.

«Черные жизни имеют значение». «Противоречие краснокожих». «Голливудское отбеливание». Эти фразы стали заголовками американских газет за одну неделю в 2014. Споры и обсуждения вокруг цвета бушуют как никогда. Болезни, связанные с депигментацией, отделяют людей от общества, но совершенно естественные различия в цвете кожи разделяли людей всю человеческую историю. Как что-то такое малое, как концентрация меланина в миллиметровом внешнем слое, может быть причиной такой боли и страдания? Цвет кожи зависит от типа и концентрации меланина в коже, как мы видели в Главе 3, из-за защитной и производственной ролей кожи. Похожие на осьминогов меланоциты выпускают темный пигмент меланин, чтобы защитить нас от ультрафиолетовых лучей, но наша кожа также работает как разделочная доска, ей нужны эти лучи, чтобы расщеплять молекулы-прекурсоры и превращать их в активную форму витамина D. Когда люди начали переселяться из жарких солнечных областей Африки и Среднего Востока, их кожа начала балансировать на тонкой линии: слишком много меланина в регионе, где мало солнца, может вызвать нехватку витамина D, слишком мало в солнечном климате – позволит солнцу наносить ущерб ДНК кожи, и к тому же уменьшит в организме уровень фолиевой кислоты, необходимой для рождения здорового потомства [337] Jablonski, N. G. and Chaplin, G., ‘Human skin pigmentation as an adaptation to UV radiation’, Proceedings of the National Academy of Sciences, 107 (Supplement 2), 2010, pp. 8962–8 . За тысячелетия миграции и адаптации популяции, ушедшие дальше от экватора в области с меньшим количеством ультрафиолета получили более светлую кожу. Карта мира, показывающая аборигенное распространение пигментации кожи, почти идеально совпадает с картой со спутника NASA, показывающей концентрацию УФ-лучей, попадающую на поверхность планеты. Есть заметные исключения, которые на самом деле только подтверждают теорию: смуглые инуиты живут далеко от экватора, но, скорее всего, необычно высокое содержание витамина D в их диете из рыбы и китового жира компенсирует его недостаточное получение из солнечного света. Также, вероятно, пигментация кожи защищает их от экстремально больших (и усиленных снегом) доз УФ-излучения в летние месяцы.