Владимир Бахмутский - В поисках великого может быть

Третий круг – третья часть романа. Эмма заболела. Между прочим, она действительно, испытывала к Родольфу сильные чувства. Рудольф прекрасно владел романтическими штампами и поэтому вполне соответствовал тем представлениям о романтическом герое, которые сложились у Эммы под влиянием прочитанных книг. Леону это не давалось, а вот Родольф это умел. И Эмма очень тяжело пережила разрыв с ним. В третьей части она случайно встречает Леона, который вернулся из Парижа и поступил на службу в мотель. У неё начинается роман с Леоном – это третий её роман. Но этот роман Эммы уже лишён тех иллюзий, которые питали её чувства к Рудольфу. Набрасывая письма к Леону, «она видела перед собой другого человека – призрак, созданный из самых жарких её воспоминаний, самых прекрасных книг, самых мощных желаний». Она чувствует, что сама себя обманывает. Прежде Эмма верила, а здесь обман проникает в самую суть её отношений с Леоном. Конечно, она вынуждена скрывать эту связь: отправляясь на свидания с Леоном, говорит мужу, что берёт уроки музыки. Но теперь она не только других обманывает, но и саму себя. Она живёт в ложном, иллюзорном, фальшивом мире.

Вообще, в ходе жизни Эмма утрачивает множество иллюзий. Впрочем, с иллюзиями расставались и герои Стендаля, и герои Бальзака, но при этом они что-то и обретали. Эмма же лишается своей веры, получая взамен лишь ощущение внутренней пустоты. «Какое это было счастливое время! Беззаботное! Полное надежд! Как много было тогда иллюзий! А теперь не осталось ни одной. Эмма растратила их во время своих душевных бурь, растрачивала постепенно: в девичестве, в браке, в любви, на протяжении всей своей жизни, точно путешественник, оставляющий частицу своего состояния в каждой гостинице». (Глава 10).

Утрата иллюзий не дает героине никакого нового знания, она лишь теряет веру.

У Эммы оставался один-единственный путь, приемлемый для романтической героини, – покончить с собой. И она делает это. Но, во-первых, она выбрала очень неприглядный способ: отравилась мышьяком, у неё бесконечные рвоты и т.д. Во-вторых, непосредственной причиной её самоубийства стали долги. Она обращается сначала к Леону, затем к Родольфу, но и тот, и другой отказываются ей помочь.

И вот Эмма при смерти. Нетрудно догадаться, что последние минуты жизни человека – чрезвычайно важные. Эмма была без сознания.

«Внезапно на тротуаре раздался топот деревянных башмаков, стук палки, и

хриплый голос запел:

Девчонке в жаркий летний день

Мечтать о миленьком не лень.

Эмма, с распущенными волосами, уставив в одну точку расширенные зрачки,

приподнялась, точно гальванизированный труп.

За жницей только поспевай!

Нанетта по полю шагает

И, наклоняясь то и знай,

С земли колосья подбирает"

– Слепой! – крикнула Эмма и вдруг залилась ужасным, безумным, исступленным смехом – ей привиделось безобразное лицо нищего, пугалом вставшего перед нею в вечном мраке.

Вдруг ветер налетел на дол

И мигом ей задрал подол.

Судорога отбросила Эмму на подушки. Все обступили её. Она скончалась».

(Глава 8)

Образ слепого, кстати, всегда преследовал героиню. Когда она ездила на свидания к Леону, слепой олицетворял для неё чуждый мир, который её окружал. И именно этот слепой нищий, напевающий непристойную песенку, – последнее, что Эмма встречает в жизни. Флобер безжалостен к своей героине.

Но может быть, самый главный круг её жизни, за пределы которого она тоже так и не смогла вырваться, – это круг внутренний. Пошлость настигает Эмму в ней самой. Ещё девочкой она мечтала «улететь далеко в незапятнанные пространства, чтобы обрести новую молодость». А как она представляет себе свой медовый месяц? «Ехать бы шагом в почтовой карете с синими шелковыми шторами по крутому склону горы, слушать, как поёт песню кучер, как звенят бубенчиками стада коз, как глухо шумит водопад и как всем этим звукам вторит горное эхо! Перед заходом солнца дышать бы на берегу залива ароматом лимонных деревьев, а вечером сидеть бы на террасе виллы вдвоем, рука в руке, смотреть на звёзды и мечтать о будущем! Эмма думала, что есть такие места на земле, где счастье хорошо родится, – так иным растениям нужна особая почва, а на любой другой они принимаются с трудом. Как бы хотела она сейчас облокотиться на балконные перила в каком-нибудь швейцарском домике или укрыть свою печаль в шотландском коттедже, где с нею был бы только её муж в черном бархатном фраке с длинными фалдами, в мягких сапожках, в треугольной шляпе и кружевных манжетах!» (Глава 7).

Флобер замечает: «В своих желаниях Эмма смешивала чувственные утехи роскоши с сердечными радостями, изысканность манер с тонкостью души. Разве любовь не нуждается, подобно индийским растениям, в искусно возделанной почве, в особой температуре? И потому вздохи при луне, долгие объятия и слёзы, капающие на пальцы в час разлуки, и лихорадочный жар в теле, и томление нежной страсти – всё это было для неё неотделимо от огромных замков, где люди живут в праздности, от будуаров с шёлковыми занавесками и мягкими коврами, от жардиньерок с цветами, от кроватей на высоких подмостках, от блеска драгоценных камней и ливрей с аксельбантами». (Глава 9). Это не просто романтические мечтания. При помощи вещей она пытается создать своего рода эрзац выдуманного романтического мира. Она тратит деньги на то, чтобы обрести предметы, которые для неё воплощают собой этот мир. Когда она говорит, это тоже, между прочим, нередко звучит как пошлость. Эмма хороша только тогда, когда молчит. Но стоит ей начать облекать свои чувства в слова, они моментально превращаются в пошлость.

И всё-таки Флобер не случайно как-то признался: «Госпожа Бовари – это я». Наиболее близкий к Эмме герой – Леон, тоже романтичный юноша, начитавшийся романов: «Переходя от настроения к настроению, то весёлая, то таинственная, то говорливая, то безмолвная, то порывистая, то небрежная, она вызывала в нём тысячи желаний, пробуждала всё новые инстинкты и воспоминания. Она была для него героиней всех романов, главным действующим лицом всех драм, загадочной возлюбленной, воспетой во всех стихах. Леон находил, что плечи у неё смуглы, как у купающейся одалиски, талия у неё длинная, как у феодальных дам; она напоминала также бледную женщину из Барселоны, но прежде всего – она была ангел». Однако к концу романа он всё же решает остепениться, получить место старшего клерка, стать серьёзным человеком. Леон отказывается от восторженных чувств, от романтического преклонения. А Эмма никогда бы с этим не смирилась. И этот духовный порыв сближает Флобера с его героиней…

Флобер изображает полный крах иллюзий. Однако есть некоторое различие между столкновением романтических представлений с реалистической правдой жизни, которое мы видим, скажем, в романах Стендаля или Бальзака и тем, что встречаем в произведении Флобера. Герои Стендаля и Бальзака тоже, конечно, разочаровываются; они приходят в мир с идеальными представлениями и с иллюзиями, которые рушатся, соприкасаясь с действительностью. Но это крах иной. Утрачивая иллюзии, они приобретают некое новое знание жизни. Да и сами эти иллюзии отражают скорее таящиеся в них возможности. Героиня Флобера не чувствует в себе никаких возможностей. Кстати, все её романтические иллюзии, в общем-то, не имеют никакого отношения к реальности. Это точно сон, в котором она пребывает. Разочарование ни к чему её не приводит, ничему не учит. Она не стала более ясно смотреть на мир, не вынесла ничего из выпавших на её долю жизненных уроков. Даже готовая в любой момент начать новый круг, с каждым шагом она только всё более внутренне опустошается.