Павел Берков - Литературное творчество М. В. Ломоносова: Исследования и материалы

Далее. Нужно ли было Ломоносову знакомиться с «Поучительными поэмами», чтобы его «Письмо о пользе стекла» «ока-, за лось,.— но словам В. Л. Ченакала, — написано в форме стихотворного послания»? Водь всякий школьник, учившийся в XVIII в. латыни, зпал, что горациевская дидактическая поэма «Об искусстве поэзии», одно из основных произведений при прохождении курса пиитики, имела подзаголовок «Послание к Пизонам». Жанр «дружеского послания» был известен уже в древности, содержание его могло быть самым различным, но самая «адре-соваиность» жанра оставалась неизменной. Ломоносову не нужно было ждать «Поучительных поэм», изданных Лемерсье, чтобы написать строку «Неправо о вещах те думают, Шувалов». Его литературная образованность была достаточно велика, чтобы не нуждаться «и в этом случае», как говорит В. Л. Ченакал, в примере кого-либо из своих современников или ближайших предшественников.

И, наконец, третье. Можно ли называть участников сборника «Поучительные поэмы» «самыми передовыми литературными деятелями Западной Европы» ломоносовского времени, как дё-лает В. Л. Ченакал? Дав им подобную характеристику, автор комментария к «Письму о пользе стекла» "через несколько строк уже называет западноевропейских латинских поэтов «только дилетантами в науке», ограничивающимися «изложением чужих сведений и идей». Еще дальше В. Л. Ченакал утверящает, что «хвала величию научной мысли носит в западной поэзии несколько (?!) отвлеченный характер», в то время как Ломоносов стоял за приложение науки к жизни. Мы не станем входить в рассмотрение противоречий в суждениях В. Л. Ченакала, отметим только, что среди двадцати четырех новолатинских поэтов, произведения которых вошли в состав антологии Удэна, было семнадцать иезуитов, в том числе и составитель сборника — Ф. Удэн.

Дает ли нам это обстоятельство основание соглашаться с мнением В. Л. Ченакала о том, что участники «Поучительных поэм» были «самыми передовыми литературными деятелями Западной Европы» первой половины XVIII в.? Сомневаюсь. Достаточно, по-моему, познакомиться с отрывками из «Оды Жозефу Оливе» («Josepho Oliveto Ode») Удэна, чтобы определить научную позицию составителя сборника и понять принципы отбора литературного материала, применявшиеся им:

«Закрой, наконец, книги! Скажи, зачем ты утомляешь непрестанными занятиями и — жестокий — лишаешь краткого сна всегда упорно устремленные и слишком усталые глаза?.. Пусть возбужденный ум, преданный истине, не надеется, идя по безоблачному небу, один проникнуть в сущность вещей . . . Ведь сам бог набросил на вещи темное облако: он не позволил всем знать все и никогда не обнаружит всего. Многое, о чем мы напрасно хлопочем, само откроется счастливым душам наших потомков; многое из того, что стало известно нам, по знало время наших отцов. Поэтому, если угодно, отбрось свои заботы о таком труде, не думай, что, если ты чего-либо не знаешь, это преступление, которое должно быть искуплено жестокой смертью. Старайся по возможности сном удваивать долгие дни: никогда ты не узнаешь всего того, что должно знать, и оставишь многое, что должно прочесть». 72 72 Claude jam iibros: âge, pertinaci Fixa quid semper studio fatigas, Et brevi dures nimis aegra fraudas Lumina somno? ...

С этим почти равнодушным отношением Удэна к познанию мира, к научной любознательности, к чтению книг полезно сравнить высказывания Ломоносова на ту же тему в «Письме о пользе стекла»:

По долговременном теченьи наших дней

Тупеет зрение ослабленных очей.

Померкшее того не представляет чувство,

Что кажет в тонкостях натура и искусство.

Велика сердцу скорбь лишиться чтенья книг;

Скучнее вечной тьмы, тяжелое вериг!

Тогда противен день, веселие досада.

Одно лишь нам стекло в сей бедности отрада.

Оно способствием искусныя руки

Подать нам зрение умеет чрез очки!

Не дар ли мы в стекле божественный имеем?

Что честь достойную воздать ему коснеем?

Еще прямее ответом па стихотворение Удэна является запись Ломоносова в одном из его черновиков, представляющая, впрочем, старинную — доломоносовского времени — пословицу:

Кто хочет много знать,

Тот должен мало спать.

Приведенными материалами достаточно ясно определяется различие между научной позицией Ломоносова и позицией тех, кого В. Л. Ченакал называет «самыми передовыми литературными деятелями Западной Европы», с которыми якобы Ломоносов «шел в ногу».

Возвратимся, однако, к вопросу о том, был ли Ломоносов знаком непосредственно с «Поучительными поэмами» во время своей работы над «Письмом о пользе стекла» или только знал о существовании этого сборника. Выше были приведены данные, основанные на датировке обоих архивных списков, в которых Ломоносов упоминал аптологию Удэна, и высказано мнение, что «Поучительные поэмы» стали ему доступны лишь в начале 1760-х годов. Допустим, однако, что они были в руках Ломоносова, как утверждает В. Л. Ченакал, до начала или во время работы над «Письмом о пользе стекла». Как было отмечено самим В. Л. Ченакалом при характеристике антологии Удэна, среди «Поучительных поэм» имелась одна, посвященная барометру. Действительно, в т. III «Поучительных поэм» напечатано «Стихотворение Барометр» («Barometrum Carmen»), сочиненное иезуитом Л. Тома («auctore Lupo Thomas, S. J.»). Это довольно длинное произведение (453 стиха), в котором сперва подробно говорится о свойствах ртути, затем об изготовлении стеклянных трубок для барометра и самого барометра; подробно излагается опыт Торичелли, и характеризуется роль и значение барометра в жизни.

Казалось бы, в работе над «Письмом о пользе стекла», характеризуя применение и пользу барометра, Ломоносов мог так или иначе учесть ответ своего французского предшественника. Однако сопоставление соответствующих стихов из «Письма о пользе стекла» (стихи 354—366) показывает, что, кроме совпадений, неизбежных по самому характеру одного и того же материала, трактовка вопроса у русского поэта совершенно иная. Во-первых, у Ломоносова барометру уделено всего тринадцать стихов вместо 450 с лишним у Тома; сжато, кратко и конкретно определяет Ломоносов случаи в жизни, в которых ощущается помощь барометра. Есть это и у Тома, но менее выразительно, более растянуто и многоречиво. Однако главного нет у Тома, того, что представляло самое существенное для Ломоносова, — указания на практическое значение барометра для крестьянского труда и для купеческих заморских плаваний:

Коль могут счастливы селяне быть оттоле,

Когда не будет зной, ни дождь опасен в поле!

Какой способности ждать должно кораблям,

Узнав, когда шуметь или молчать волнам,

И плавать по морю безбедно и спокойно.

Велико дело в сем и гор златых достойно!

Эти стихи, представляющие развитие образов, впервые употребленных Ломоносовым в оде на взятие Хотипа (1739 г.) (стихи 254—257) и более подробно примененных в оде 1750 г. (стихи 211—220: «Наука легких метеоров»), показывают коренное различие между позицией иезуита Тома и Ломоносова и подтверждают полную самостоятельность русского поэта. 73 73 Сборник «Поучительные поэмы» был переиздан в Париже в 1813 г. с прибавлением дополнительного четвертого тома. Этого издания мпе в Ленинграде найти не удалось.