Вячеслав Недошивин - Литературная Москва. Дома и судьбы, события и тайны

Вот это и запомним!

169. Моховая ул., 6(с. п.), — особняк князей Шаховских — Е. А. Красильщиковой (1821, перестроен в 1868 г., арх. А. С. Каминский). Здесь в 1934 г. открылся Литературный музей (директор Н. П. Бонч-Бруевич), в котором работал литературовед, историк, краевед Н. П. Анциферов. Позднее, с 1950-х гг. — музей М. И. Калинина. Ныне (с 2003 г.) — Центр восточной литературы при РГБ им. Ленина.

170. Моховая ул., 10(с.), — дом Братолюбивого общества. Ж. — с 1899 до 1922 г., до высылки на «философском пароходе», публицист, историк, профессор и мемуарист Александр Александрович Кизеветтер. Здесь с 1918 г. его трижды арестовывали «за взгляды». И в этом же доме в 1911–1913 гг. жил поэт, прозаик, критик, мемуарист, издатель, юрист, основатель издательства «Гриф» — Сергей Кречетов(наст. имя Сергей Алексеевич Соколов) и его вторая жена — актриса, певица, прозаик, художница и мемуаристка Лидия Дмитриевна Рындина(урожд. Брылкина). Их жизнь, если хотите, яркий пример «окололитературного существования» в Серебряном веке.

Дом № 6 по Моховой улице

Они познакомились в поезде в 1905-м. «В купе, куда мы вошли, все места были заняты, но мне сразу уступил место молодой человек, оказавшийся русским. Я предложила это место отцу, а сама вместе с молодым человеком стала в коридоре, и мы разговорились… Полтора часа разговора в полутемном коридоре вагона решили мою дальнейшую жизнь…» Сергей стал звать ее Искрой и пообещал ей писать и посылать книги. «Я была как в чаду». Ей было 22 года, а Сергею, у кого брак с Ниной Петровской, поэтессой и беллетристкой, распался, 27.

Они поженятся, Лидия сменит фамилию и из Брылкиной (так требовала профессия актрисы) станет не Соколовой или Кречетовой, а Рындиной. Но в этом доме они и расстанутся. Поначалу ее любовь к Сергею была почти сумасшедшей. «Люблю его, ревную ко всем и всему, — записывала в дневнике. — Каждый день я… чувствую, как больше и больше во мне просыпается женщина — да, теперь я уже не холодная. Милый мой, как я дрожу за наше счастье, — и отчего нельзя спокойно им наслаждаться… Любовь и талант — Боже, я только этого хочу…» Но уже здесь, в этой квартире, начались измены у обоих. Отсюда Лидия уедет, бросив мужа, в Петербург и влюбится в становящегося «модным» поэта Игоря Северянина. А Кречетов перед эмиграцией займется вдруг строительством железных дорог. «Вы строите храм, — напишет Андрею Белому, — а я — железные дороги». Признается, что, «перевалив за 30 лет и убедившись, что литература не может и не хочет кормить меня ни в какой форме… решил я сделать деловую карьеру и… пустился в железнодорожные проекты, поставив себе целью стать директором железной дороги. Три года бился на этом поле, набил руку, сделал в соответственных кругах имя, и вот на днях становлюсь директором одной новой жел. дороги. Пока она будет невелика (около 100 верст), но, во‑первых, будет быстро развиваться, а во‑вторых, я работаю в нескольких других железнодорожных проектах и, если что-либо из них выгорит, устроюсь и там…» Вот и все с литературой у обоих.

Актриса, прозаик, художница Лидия Рындина

Лидия в позднем письме, уже в Париже, куда уедет все-таки с Сергеем, подведет и свой «итог»: «Жизнь моя похожа на тысячу жизней… Человек я неинтересный и ненужный, женщина ни дурная, ни хорошая. Довольно бездарна и безалаберна, с проблесками интеллигентности и способностей, ленива, честолюбива… А ведь так что-то сосет, хочется в вечность. Зачем, спрашивается?.. Я никого не люблю, мне хочется, как ребенку, уткнуться в подушку и плакать, плакать, или кусаться. Уехать бы. Куда — не знаю…»

171. Мясницкая ул., 7(с. п.), — усадьба сенатора, князя А. Г. Долгорукова (конец ХVIII в., арх. С. Карин).

В этом, одном из красивейших домов Москвы так много обитало и работало знаменитых людей, что проще всего лишь дотошно перечислить их. Здесь, например, жил с 1831 по 1858 г. библиофил, археолог, историк, председатель Московского общества истории и древностей российских, полковник в отставке Александр Дмитриевич Чертков. Здесь, в четырех комнатах и двух читальнях, располагалась уникальная библиотека Черткова (17 000 томов), которую в 1859-м принял «на обслуживание» историк, пушкинист, мемуарист П. И. Бартенев. У Черткова и в его библиотеке бывали Пушкин (1836), Жуковский, Гоголь, Погодин, Загоскин. Здесь же в 1841 г. друзья провожали поэта Василия Жуковского в Германию.

Дом № 7 по Мясницкой улице

После смерти отца дело продолжил сын его — Григорий Александрович Чертков,а помогал ему в «библиотечном деле» с 1869 г. — философ, мыслитель-утопист Н. Ф. Федоров. Позднее бывал в доме, пользуясь библиотекой А. Д. Черткова, и Л. Н. Толстой. И здесь бывали уже П. А. Вяземский, Я. К. Грот, Д. И. Иловайский, В. Я. Брюсов и многие другие. А с 1874 г. здесь жил также книгоиздатель и владелец «Книжной лавки» Федор Иванович Салаев.

Наконец, с 1899 г. в этом здании находился Литературно-художественный кружок, учрежденный Чеховым, Станиславским, Ермоловой и Южиным, а после революции сначала Деловой клуб, а затем — Клуб работников народного хозяйства им. Ф. Э. Дзержинского.

172. Мясницкая ул., 17(с.), — Ж. — в 1920-е гг. — поэт, прозаик, переводчик и мемуарист Михаил Александрович Зенкевич, друг Гумилева и Ахматовой и один из учредителей петербургского «Цеха поэтов».

До этого Зенкевич успел пожить в Москве с начала 1920-х гг. в Денежном пер., 9/3,и с 1924-го — в Чистом пер., 8. А отсюда, женившись здесь на дочери симферопольского стихотворца-дилетанта, актрисе-дилетантке Александре Николаевне Гусиковой, он, тогда секретарь журнала «Работник просвещения», уедет в 1928 г. в свой последний московский дом, где в 1973 г. и скончается ( Остоженка ул., 41). Кстати, в 1932–1936 гг. он станет заведующим отделом поэзии в журнале «Новый мир».

Конечно, он — поэт, первый сборник «Дикая порфира» (1912) был опубликован вместе с первой книгой стихов Ахматовой, за что обоих увенчали в «Цехе поэтов» натурально лавровыми венками. Конечно — крупнейший переводчик американской поэзии, составитель антологий и один из основателей школы поэтического перевода. Но для меня Михаил Зенкевич стал особо интересен после прочтения его мемуаров «Мужицкий сфинкс», которые он писал как раз в этом сохранившемся доме.