Вячеслав Недошивин - Литературная Москва. Дома и судьбы, события и тайны

Здесь же, в гостинице «Виктория», в 1891 г. жил и скончался прозаик (роман «Подлипки»), философ, критик и публицист Константин Николаевич Леонтьев, а позже, через пять лет, в 1896 г., здесь, в отеле, жил Федор Иванович Шаляпин. И в этом же доме жил (предположительно на рубеже 1890–1900-х гг.) журналист, публицист, «король фельетона» — Влас Михайлович Дорошевич(урожд. Соколов).

Наконец, в построенном на этом месте здании, в квартире врача Александра Петровича Давыдоваи его жены Лидии Владимировны, где бывали и останавливались и Маяковский, и Давид Бурлюк, жил в 1918 г. поэт, прозаик, один из основателей русского футуризма, реформатор языка, «Председатель Земного Шара» Велимир(Виктор Владимирович) Хлебников. Именно Давыдову Хлебников оставил часть своего архива и в эту квартиру прислал потом свое предсмертное, последнее письмо из Санталова, где умер. Позже, в этом же доме по 1920-е гг. жили прозаик, переводчик, мемуарист Виктор Григорьевич Финки поэт-сатирик Эмиль Кроткий(Эммануил Яковлевич Герман), который вернется в этот дом и будет жить в нем и в 1950-х гг.

Дом № 4 по Страстному бульвару

Здесь же с 1923 г., вернувшись из эмиграции, жил поэт, организатор петербургских кабаре «Би-ба-бо» и «Кривой Джимми» Николай Яковлевич Агнивцев. Наконец, с 1930 по 1933 г., сразу после самоубийства Маяковского, в этом доме жила актриса театра и кино, мемуаристка, последняя возлюбленная поэта Вероника Витольдовна Полонская, а в 1942–1943 гг. — будущий прозаик, киносценарист и лауреат Сталинской премии (1951) — Юрий Валентинович Трифонов.

280. Страстной бул., 6, стр. 1(с. п.н.), — здесь два века назад стоял дом, построенный в 1799 г., от которого после бесконечных (1838, 1849, 1930-е гг.) перестроек и надстроек, почти ничего не осталось. Ну, может быть, часть углового фундамента и фрагменты 1-го этажа. А между тем это один из двух известных домов, где жил 36-летний баснописец Иван Андреевич Крылов. Подчеркну, известных, ибо были еще два дома в Москве, где «самая загадочная личность в русской литературе», как зовут его исследователи, родился и где он впервые, бежав из Северной столицы, останавливался в 1793-м у своего друга по Петербургу — такого же тогда драматурга, как и он, Николая Николаевича Сандунова (кстати, брата актера и предпринимателя, основателя Сандуновских бань Силы Сандунова). Я знаю четыре адреса Сандунова в Москве, но это дома, где он жил или раньше ( Земляной Вал, 57), или значительно позже ( Столешников пер., 14; Никитский, 5; и Моховая, 11).

Вторым известным не домом, адресом Крылова в Москве, ибо дом не сохранился, был дворец князя Сергея Федоровича Голицынаи его жены Варвары Васильевны, «златовласой Плениры», как назвал ее Державин ( Никитский бул., 8). Там Крылов, уже известный драматург, которого и привечала, и прогнала из Петербурга сама Екатерина II, поселился то ли в роли домашнего учителя, то ли секретаря, но из-за мятущейся натуры прожил недолго. Впрочем, там написал очередную пьеску, шуто-трагедию «Триумф», или «Подщипа». А вот в доме на Страстном, у которого мы остановились, и прожил дольше в 1805 г., и, образно говоря, второй раз родился. Стал баснописцем.

Здесь (тогда это был дом с мезонином) жили суворовский подполковник Иван Иванович Бенкендорф(дядя будущего шефа жандармов), его жена Елизавета Ивановна(урожд. Франц-Глебова), с которой были дружны Карамзин, поэты Дмитриев и Херасков, и их дети, в том числе Софья, которая будет писать потом рассказы и которую мы еще вспомним. Крылов был и раньше знаком с этой семьей; лет десять назад (как раз во времена своего бегства из Петербурга) гостил в их имении Виноградово (ныне район платформы Долгопрудная), а в одном из писем хозяйке льстиво признавался: «Всякого, кто Вас узнает, вводят точно в опасность сделаться идолопоклонником».

Баснописец И. А. Крылов

Увы, мы плохо знаем своих классиков. «Человек-загадка» Крылов был личностью феерической. Сын бедного офицера, он в 15 лет (!) написал пьесу в стихах «Кофейница», которую, представьте, поставили. А следом сатирические комедии «Бешеная семья», «Проказники», «Сочинитель в прихожей», «Пирог», «Модная лавка» и «Урок дочкам» — две последние ставил даже Большой театр. И в молодости, в 20 лет, основав типографию «Крылов со товарищами» (литераторами — Плавильщиковым и Клушиным), выпустил за шесть лет аж три журнала: «Почта духов», «Зритель» и «Санкт-Петербургский Меркурий». Первые два были закрыты «из-за критики нравов», а на третьем терпение Екатерины II лопнуло: последовал обыск и вызов во дворец. Императрица только что расправилась с Радищевым и Новиковым, и Крылов с Клушиным ничего хорошего для себя не ждали.

Храповицкий, царицын статс-секретарь, записал разговор. «Оба вы не отличаетесь благонамеренностью, — изрекла императрица. — От имени придуманных вами духов высказываете вредные и богопротивные мысли». — «Не по злому умыслу!» — якобы взвыли издатели. «Кабы по умыслу, вы бы сейчас не здесь пребывали… Молоды вы, господа, посему полагаю, вас можно простить. Но мне доложили, что ваш „Меркурий“ приносит одни убытки. А раз так, его надобно закрыть. А вы поезжайте-ка учиться в Германию! Объявляю вам свою волю. Выдать каждому из вас для учебы за границей по полторы тысячи золотых рублей…»

Клушин так и сделал, но не таков был Крылов. Он рванулся в бега, да так шустро, что обер-полицмейстер Шешковский отдал приказ найти Крылова живым или мертвым. А ведь он, к тому времени круглый сирота, ничего не умел, кроме писания пьес. Сначала добрался до Москвы, до друзей Сандуновых, где, возможно, надеялся встретить самую большую любовь свою, дочь помещика Анну Константинову (образ ее появляется и в его произведениях), которая не только любила его, но и до конца жизни хранила верность ему. Увы, родители запретили ей брак с ним. А после на два года пустился в бродяжничество. Прибился к каким-то карточным шулерам и сам стал таким, «обманывал дурачков». Тула, Саратов, Ярославль, жил в гостиницах, ел в трактирах, начал пить. Короче, попал в реестр игроков, подлежащих немедленному аресту. А в Калуге, в притоне, где играл, увидел, как какие-то люди окружают дом. Понял, что это облава, и через потайную калитку, бросив вещи, выбрался на московский тракт и кинулся в столицу. Только когда воцарился уже после Павла либеральный Александр I, вернулся в столицы. И в этот дом — на Страстном.