Вячеслав Недошивин - Литературная Москва. Дома и судьбы, события и тайны

На деле убить попытаются его, когда Катаев попадет в одесскую ЧК, будет приговорен, как «белый офицер» и заговорщик, к расстрелу и буквально чудом спасется. Это и перевернет его судьбу. Через много лет поэт, переводчик Семен Липкин напишет: «Думаю, что некоторые поздние поступки Катаева, далеко не привлекательные, объясняются тем, что в ранней молодости его… бросили в большевистскую тюрьму, в которой он каждую ночь ожидал расстрела. Страх поселился в нем крепко… В действительности Катаев — писатель трагический». А одесский друг Катаева, Юрий Олеша, считавший, что он «лучший», чем Катаев, мастер слова, тем не менее досказал однажды: «Но у Катаева демон сильнее…» Вот этот «демон», думаю, и вел Катаева по жизни, то защищая в трудные и опасные годы опального Мандельштама, то осуждая в 1940-х своего давнего друга, несчастного Зощенко, то — подписывая письма, уничтожавшие Солженицына и Сахарова.

В Переделкине, на старости лет, Катаев, дружа с тем же Липкиным, однажды почти взорвался: «Меня Союз писателей ненавидит, — все эти напыщенные Федины, угрюмо-беспомощные Леоновы, лакейские Марковы, тупорылые Алексеевы и прочие хребты Саянские. Они знают, что я презираю их, и я спасаюсь, подчеркивая свою официальную преданность власти. И не забудьте, я член партии.

— А для чего вы в нее вступили? — спросил Липкин. — Вы ее любите? Вы марксист-ленинист?

— Иначе житья мне не будет. Вы не знаете, как трудно печатались лучшие мои вещи, каждая встречалась отрицательными статьями влиятельных критиков. В сталинское время бывало страшно. Да вот и теперь не понят „Алмазный мой венец“, клюют, щиплют.

— Я вам сочувствую, но вы платите дорогой ценой. Например, своей подписью под требованием выслать из страны Солженицына, великого русского писателя.

— Он не великий. Он хороший писатель…

— Иногда мне кажется, что вы не понимаете величину своего таланта, унижаете его.

— Какой талант, я средний писатель, — сказал Катаев. — Собирают ареопаг. Один из секретарей предлагает, чтобы КГБ снова бросил Солженицына в концлагерь. Выступает Расул Гамзатов, советует выдворить Солженицына за границу. Я, жалея Солженицына, присоединяюсь к хитрому горцу. Все-таки жизнь вашего гения была бы спасена…»

Этот дом — не первое московское жилье Катаева. Сперва в том же 1922-м он остановился на Трубниковском пер., 16, а уже отсюда переедет в Мал. Головин пер., 12, недавно снесенный, где проживет до 1937 г. Но именно здесь, на Жуковского, с «подачи» Катаева, фактически рождались две знаменитые книги его младшего брата Евгения Петрова и Ильи Ильфа — «12 стульев» и «Золотой теленок».

Сам Петров вспоминал: роман начался с того, что его брат, придя в августе 1927 г. в комнаты «четвертой полосы» газеты «Гудок» (ул. Солянка, 12— 14), где под псевдонимом «Старик Саббакин» печатался и сам, сказал во всеуслышание, что хочет стать «советским Дюма-отцом». Выбрав будущих соавторов на роль «литературных негров», он предложил им создать авантюрный роман о «деньгах, спрятанных в стульях, пообещав впоследствии пройтись по тексту дебютантов „рукой мастера“». Так решилась судьба будущей книги. Пишут, что был даже спор: напишете — не напишете. Но точно известно, что, прочитав первые главы, старик Саббакин, 30-летний «мэтр», поставил авторам два условия: что роман должен быть посвящен ему, Катаеву, и что после публикации оба соавтора обязаны преподнести ему подарок в виде золотого портсигара.

«Литературные негры» оказались не просты. «Любой человек, которому довелось бы познакомиться с ними, — замечал их современник, — испытал бы, глядя на них, чувство „здоровой“ зависти… такие они были умные, веселые, дружные, удачливые, неистощимые острословы и насмешники…» Писал в этом дуэте Петров — у него почерк был лучше, но идейной главой был Ильф, очень скромный и непубличный. Петров, напротив, был громогласен и шумен. Здесь, как и в любой не своей квартире, все переставлял, перетаскивал и вечно имел кучу проектов от студенческих общежитий до Лиги Наций. А там, где вскоре поселится отдельно от брата (Кропоткинский пер., 5 и Троилинский пер., 3), где так же, как и в будущих домах Ильфа ( Вознесенский пер., 7; Сретенский пер., 1/22;и даже в Соймовском пер., 5), продолжилась работа над «Золотым теленком», он, Петров, любил «тиранически кормить» друзей (причем «все должны были безропотно есть то, что считал вкусным и любил он») и бесконечно спорить с соавтором, как говорят, до «воспаления голосовых связок». Впрочем, как вспомнит потом Е. С. Булгакова, Ильф и Петров, прочитав один из ранних вариантов романа «Мастер и Маргарита», стали горячо убеждать автора исключить все исторические главы и переделать роман в юмористический детектив. «Тогда мы гарантируем, — твердили оба счастливчика, — что он будет напечатан…» Когда они ушли, Булгаков, по словам его жены, горько сказал: «Так ничего и не поняли…»

Наконец, здесь же, на Жуковского, перед глазами был их общий друг, сыщик из Одессы и «прожженный авантюрист» Осип Шор, которого все считали прототипом Остапа Бендера. Ныне, правда, установлено, что какие-то черты Остапа были списаны с брата Ильфа, «одесского апаша», Сандро Фазини, а также с одессита Мити Ширмахера, про которого ходили в свое время слухи, что он «внебрачный сын турецкого подданного». Но как бы то ни было, авторы «получили славы» по полной, а «демон» Валентин Катаев — золотой портсигар.

Катаев, закончу, переживет всех. Ильф умер в 39 лет, Петров в 45. К слову, после смерти Ильфа Евгений Петров не смог писать без соавтора и создал новый союз — с Георгием Мунблитом, с кем написал сценарии «Музыкальной истории», фильмов «Антон Иванович сердится» и «Воздушный извозчик». Переживет Катаев и Осипа Шора, который скончается в 1978 г. в Москве ( Мал. Набережная ул., 3). Но не застанет в живых в Париже Бунина, придет к его жене, и вот она-то и скажет, что классик всегда следил за ним из эмиграции и читал его. Вслух зачитывал жене его «Белеет парус одинокий» и время от времени восклицал: «Ну кто еще так может?..»

Вот этой оценки и будем придерживаться.

113. Заморенова ул., 16(н. с.), — дом купца Н. А. Трубникова (1803), затем — полковницы М. В. Поливаной. Ж. — в 1826–1830 гг., в двухэтажном доме «с колоннами», приобретенном в собственность, — статский советник Николай Васильевич Ушаков, его жена Софья Андреевна Ушакова(урожд. Гессе), две их дочери и сын. К старшей, семнадцатилетней Екатерине Ушаковой, именно в этом доме сватался Пушкин. А вторую дочь Ушаковых — Елизавету, вышедшую здесь замуж за С. Д. Киселева, приятеля поэта, помянул в стихотворном послании к ней: «… на память поневоле //Придет вам тот, кто вас певал // В те дни, как Пресненское поле // Еще забор не заграждал…»