Нина Михальская - Пути развития английского романа 1920-1930-х годов

Начиная с первых шагов в литературе, Форстер последовательно отстаивает мысль о враждебности мира буржуазного практицизма истинной человечности. В его рассказах и романах отчетливо противопоставляются две категории людей — те, которые живут по законам и в соответствии с нормами буржуазной морали, и те, поступки которых определяются влечением сердца, искренним стремлением помочь людям, полным пренебрежением к выгоде, — именно им принадлежат симпатии Форстера.

Традиционную для английской литературы тему противопоставления мнимых ценностей буржуазной цивилизации истинной человечности Форстер разрешает в своеобразной манере. Уже в его ранних рассказах («История паники», «Небесный омнибус», «Координация», «По ту сторону изгороди» и др.) появляются исполненные тонкой иронии реалистически четкие в своем строгом рисунке картины из жизни английских буржуа, соединенные усложненной аллегорией и элементами фантастики. Реалии быта, портретные характеристики едва намечены; развернутые описания отступают; все несколько остранено и необычно; в жизнь людей вторгается необъяснимое. И лишь природа живет полной жизнью, со злобным коварством обрушиваясь на тех, кому не дано понять ее красоту и величие, и расточая свои богатства перед теми, кто наделен бесценным умением понимать, слушать и чувствовать. Естественная простота и причудливая фантастика — эти два начала не сосуществуют, они проникают одно в другое, образуя своеобразное целое.

Местом действия двух ранних романов Форстера — «Куда боятся ступить ангелы» и «Комната с видом» — становится Италия. На фоне ее прекрасной природы, в столкновении с яркими и сильными чувствами людей, неподвластных рутине буржуазных предрассудков, особенно отчетливо проявляется ограниченность и внутреннее убожество людей с «недоразвитым», «невоспитанным» сердцем. Оба эти романа могут быть названы «сценами частной жизни» и своего рода «комедиями нравов».

Лилия Хэрритон, героиня романа «Куда боятся ступить ангелы», молодая, недавно овдовевшая женщина уезжает в Италию. На лондонском вокзале ее провожают родственники — весь клан Хэрритонов, возглавляемый матерью умершего мужа Лилии. Миссис Хэрритон опасается за свою невестку, и у нее есть для этого основания. Лилия легкомысленна, не по летам доверчива. В качестве ее компаньонки и наперсницы с Лилией едет мисс Эббот. В доме Хэрритонов остается дочь Лилии Ирма. Вскоре становится известно, что Лилия выходит замуж за итальянца. Для того чтобы предотвратить это событие, миссис Хэрритон посылает в Италию для переговоров с Лилией своего сына Филиппа. Однако он прибывает к месту событий слишком поздно. Лилия уже стала женой Джино. Этот брак англичанки из респектабельной буржуазной семьи и безродного итальянца воспринимается Хэрритонами не только как нежелательная неожиданность, но как скандал, избежать последствий которого они стараются всеми силами. Поступок Лилии не приносит ей счастья. Джино моложе ее, он слишком любит радости жизни, не желает считаться с привычками Лилии, бесцеремонно живет на ее счет. Через некоторое время Лилия умирает от родов. Остается ребенок, воспитанием его занимается Джино. Миссис Хэрритон, не желая примириться с тем, что ребенок, рожденный англичанкой, не сможет получить английского воспитания, вновь отправляет Филиппа и свою дочь Гарриэт в Италию. Они должны забрать ребенка у Джино. Их миссия завершается трагедией. Гарриэт выкрадывает ребенка у Джино, но с экипажем, в котором она спешит к вокзалу, случается авария. Ребенок погибает.

В первом романе Форстера недостаточно глубоко мотивированы поступки героев. Это скорее роман ситуаций, но не характеров. Однако и система образов романа, и происходящие с героями события типично форстеровские. Он выводит своих героев за пределы привычной им обстановки и ставит их перед необходимостью решать неожиданные для них вопросы.

Как несовместимые величины противостоят друг другу заселенное зажиточными семьями буржуа лондонское предместье Состон и залитый солнечным светом итальянский городок Монтериано, где происходит основное действие романа.

Здесь, в Монтериано, Лилия впервые почувствовала себя счастливой: рядом с ней не было никого из Хэрритонов, которые в течение стольких лет подавляли ее волю и убивали желания. Вполне понятно, что вырвавшись из Состона, Лилия дала волю своим чувствам. А так как сила ее эмоций преобладала над скромными возможностями ее разума, то единственное, на что она оставалась способной, был слишком поспешно заключенный брак с Джино. Потребность реализовать столь долго сдерживаемую жажду самостоятельности оказалась так сильна, а непосредственность проявления чувств влюбленного в нее итальянца так покоряюща, что размышлять о чем бы то ни было Лилия просто не могла. Все отступило на второй план перед чарами Италии. Однако обретенное счастье оказалось недолговечным и наступил момент, когда Лилия затосковала по Состону. Лилия продолжает оставаться жертвой Состона, пленницей предрассудков, которые культивировались в доме миссис Хэрритон. Ведь не случайно она обращается с Джино так же, как в доме ее мужа обращались с нею самой: он беден и потому не смеет возражать своей благодетельнице; он молод и хорош собой и потому он глуп; он влюблен и потому она может позволить себе с ним все, что угодно. Лилия не скрывает своего превосходства над Джино. Слишком долго она оставалась в Состоне, поработившем ее личность и не давшем возможности развития ее разуму. Эмоции Лилии слепы. Она способна на мгновенную вспышку чувств, но она не способна разобраться в Джино.

Это выделяет ее из среды безликих обитателей Состона и сближает с пылким и непосредственным в проявлении своих чувств Джино. Однако только этого для обретения подлинной свободы еще недостаточно. Разобраться в окружающем и отдать отчет в происходящем Лилия не в состоянии. Будучи пассивной жертвой обстоятельств, Лилия погибает.

Форстер, в отличие от модернистов, не отрицал рациональные начала жизни и верил в возможности разума.

Нельзя не почувствовать, что рационализм Форстера проявился и в композиции его романов, построенных, как правило, просто и четко, и в системе образов его героев, среди которых отчетливо различаются две категории людей: носители и жертвы предрассудков и условностей, с одной стороны, и люди, сохраняющие подлинную человечность, гуманность и понимание окружающего, — с другой. И в данном случае Форстер опять-таки был очень далек от модернистов, нарушавших основные композиционные принципы традиционных повествовательных жанров и вполне сознательно стремившихся к смешению временных и пространственных представлений, Форстер избегает подобных крайностей, выступая продолжателем лучших реалистических традиций литературы прошлого. Никогда не отказывается он и от вполне определенного морального критерия в подходе к описываемым им явлениям и поступкам, оставаясь чуждым релятивизму модернистов и избегая вместе с тем морализирования, свойственного английским критическим реалистам XIX века.