Михаил Бахтин - Том 2. «Проблемы творчества Достоевского», 1929. Статьи о Л.Толстом, 1929. Записи курса лекций по истории русской литературы, 1922–1927

«Ф. М. Достоевский. Статьи и материалы». Сб. II, под ред. Долинина. Изд. «Мысль». Л.-М. 1924 г.

«Ф. М. Достоевский. Статьи и материалы». Сб. II, под ред. Долинина. Изд. «Мысль». Л.-М. 1924 г., стр. 48.

См. там же, стр. 67–68.

См. «Ф. М. Достоевский. Статьи и материалы». Сб. II, под ред. Долинина. Изд. «Мысль». Л.-М. 1924 г.

См. его статью «Идеологический роман Достоевского» в сборнике «Достоевский. Статьи и материалы», под ред. Долинина. Сб. II. Изд. «Мысль». 1924 г., стр. 90.

Там же, стр. 93 [18*].

18*. Последние две фразы из статьи Энгельгардта, с выражением полной солидарности («Б. М. Энгельгардт совершенно справедливо указывает…»), цитируются в написанном в том же 1928 г. МФЯ; цитата приведена к характеристике процесса субъективизации «авторского контекста», выражающегося в замещении «автора в обычном смысле слова» рассказчиком: «Он не может противоставить их <���героев — Комм.> субъективным позициям более авторитетного и объективного мира. Таков рассказ у Достоевского, Андрея Белого, Ремизова, Сологуба и у современных русских романистов». Здесь та же тенденция сближения Достоевского и Андрея Белого, проявляющаяся в работах М.М.Б. на протяжении всех 20-х гг. (АГ, лекции в записи Миркиной); в ПТД, однако, тенденция эта замаскирована, имя Белого не упомянуто. Но в параллельно складывавшейся «философии языка» М.М.Б. эта тенденция приближения Достоевского к литературной современности автора налицо, и, согласно развернутой в МФЯ периодизации, Достоевский скорее всего отнесен к последнему из описываемых периодов: «и, наконец, релятивистический индивидуализм с его разложением авторского контекста (современность)» (МФЯ, 119–121).

Там же, стр. 93.

Темы первого плана: 1) тема русского сверхчеловека («Преступление и наказание»), 2) тема русского Фауста (Иван Карамазов) и т. д. Темы второго плана: 1) тема «Идиота», 2) тема страсти в плену у чувственного «я» (Ставрогин) и т. д. Тема третьего плана: тема русского праведника (Зосима, Алеша). См. там же, стр. 98 и дальше.

См. сборник «Достоевский. Статьи и матер.» под ред. Долинина. Сб. II. Изд. «Мысль». 1924 г., стр. 96.

Для Ивана Карамазова, как для автора «Философской поэмы», идея является и принципом изображения мира, но в потенции каждый из героев Достоевского — автор.

Единственный замысел биографического романа у Достоевского, — «Житие великого грешника», — долженствовавшего изображать историю становления сознания, остался невыполненным, точнее, в процессе своего выполнения распался на ряд полифонических романов. См. Комарович. «Ненаписанная поэма Достоевского» в I сб. «Достоевский. Статьи и материалы», 1922 г.

Но, как мы говорили, без драматической предпосылки единого монологического мира.

Об этой особенности Гёте см. в книге Зиммеля«Гёте» (русский перевод в изд. «Академия» 1928 г.) и у Gundolf`a«Goethe» (1916 г.) [22*].

22*. О роли Георга Зиммеля в философcком становлении М.М.Б. и отражении статей Зиммеля «Понятие и трагедия культуры» и «Индивидуальный закон. Истолкование принципа этики» в ФП см. в упомянутой выше статье Ю. Н. Давыдова (см. примеч. 8*).

Картины прошлого имеются только в ранних произведениях Достоевского (например, детство Вареньки Доброселовой).

О пристрастии Достоевского к газете говорит Л. Гроссман: «Достоевский никогда не испытывал характерного для людей его умственного склада отвращения к газетному листу, той презрительной брезгливости к ежедневной печати, какую открыто выражали Гофман, Шопенгауэр или Флобер. В отличие от них Достоевский любил погружаться в газетные сообщения, осуждал современных писателей за их равнодушие к этим «самым действительным и самым мудреным фактам» и с чувством заправского журналиста умел восстановлять цельный облик текущей исторической минуты из отрывочных мелочей минувшего дня. <���…> "Получаете ли вы какие-нибудь газеты?" — спрашивает он в 1867 году одну из своих корреспонденток: "Читайте, ради бога, нынче нельзя иначе, не для моды, а для того, что видимая связь всех дел общих и частных становится все сильнее и явственнее…"» См. Л. Гроссман. «Поэтика Достоевского». Госуд. Акад. худож. наук. М. 1925 г., стр. 176.

См. «Идеол. роман Д.» — Сб. II, «Достоевский. Статьи и материалы». Изд. «Мысль», 1924 г., стр. 105.

Девушкин, идя к генералу, видит себя в зеркале: «Оторопел так, что и губы трясутся и ноги трясутся. Да и было отчего, маточка. Во-первых, совестно; я взглянул направо в зеркало, так просто было отчего с ума сойти оттого, что я там увидел. <���…> Его превосходительство тотчас обратили внимание на фигуру мою и на мой костюм. Я вспомнил, что я видел в зеркале: я бросился ловить пуговку». (Полное собрание сочинений Достоевского. Изд. седьмое, 1906 г., т. I, стр. 96, 97. Все последующие цитаты будут даны по тому же изданию с указанием тома и страницы). [26*]

Девушкин видит в зеркале то, что изображал Гоголь, описывая наружность и вицмундир Акакия Акакиевича, но что сам Акакий Акакиевич не видел и не осознавал; функцию зеркала выполняет и постоянная мучительная рефлексия героев над своей наружностью, а для Голядкина — его двойник.

26*. Достоевский, т. 1, 92.

Достоевский неоднократно дает внешние портреты своих героев и от автора, от рассказчика или через других действующих лиц. Но эти внешние портреты не несут у него завершающей героя функции, не создают твердого и предопределяющего образа. Функции той или иной черты героя не зависят, конечно, только от элементарных художественных методов раскрытия этой черты (путем самохарактеристики героя, от автора, косвенным путем и т. п.).

В пределах того же гоголевского материала остается и «Прохарчин». В этих пределах оставались, по-видимому, и уничтоженные Достоевским «Сбритые бакенбарды». Но здесь Достоевский почувствовал, что его новый принцип на том же гоголевском материале явится уже повторением и что необходимо овладеть содержательно новым материалом. В 1846 г. он пишет брату: «Я не пишу и "Сбритых Бакенбард". Я все бросил: ибо все это есть ни что иное, как повторение старого, давно уже мною сказанного. Теперь более оригинальные, живые и светлые мысли просятся из меня на бумагу. Когда я дописал "Сбр. Бак." до конца, все это представилось мне само собою. В моем положении однообразие — гибель». («Биография, письма и заметки из записной книжки Достоевского.» СПб. 1883 г., раздел «Письма Ф. М. Достоевского к разным лицам», стр. 55; в дальнейших ссылках указываются также страницы этого раздела издания) [30*]. Он принимается за «Неточку Незванову» и «Хозяйку», т. е. пытается внести свой новый принцип в другую область пока еще гоголевского же мира («Портрет», отчасти «Страшная месть»).