Елена Андрущенко - Властелин «чужого»: текстология и проблемы поэтики Д. С. Мережковского

Интересно совпадение образа корабля у Паскаля и у Д. Мережковского, видимо, случайное. Но если в «Мыслях» выражена уверенность в «непотопляемости» корабля, у Д. Мережковского — ощущение надвигающейся катастрофы. Он сравнивает свои книги с письмом в бутылке, которое брошено с корабля, терпящего бедствие, а затем, в «Тайне Запада» — судьбу человечества с крушением «Титаника».

Трудно согласиться с мнением Ю. Терапиано, что в эмиграции Д. Мережковский

«…кажется, вовсе не заботился о внешней стороне своих писаний» [198] Терапиано Ю.К. Мережковский // Встречи: 1926–1971 Вст. ст., сост., подг. текста, ком. и указ. Т.Г. Юрченко. — М.: Intrada, 2002. С. 32. .

В данном случае он позаботился о форме: напоминающая «Мысли» способом размышления — максимами и афоризмами, — она как нельзя лучше соответствовала его новым задачам. Несмотря на глубокий пессимизм, связанный с тем, что человечество движется по губительному пути, он предпринимает попытку поведать о глубокой древности, в которой уже прозвучало пророчество о приходе Мессии. Но делает это, как полагает О. Кулешова, подобно Платону, соединяя «мысль и художественный образ в одну структуру» [199] Кулешова О.В. Притчи Дмитрия Мережковского. Единство философского и художественного. — М.: Наука, 2007. С. 299. . Импульсом к созданию этой книги, вероятно, было сенсационное обнаружение гробницы Тутанхамона и археологические открытия той поры. Его дилогия «Мессия» («Рождение богов. Тутанкамон на Крите», 1924, «Мессия», 1926–1927) написана также на «египетскую» тему: А. Лавров считает «Тайну Трех» «своего рода философско-историческим комментарием» к ней [200] Лавров А.В. История как мистерия. Египетская дилогия Д.С. Мережковского // Мережковский Д.С. Мессия. (Рождение богов. Тутанкамон на Крите. Мессия). — СПб.: Изд-во Ивана Лимбаха, 2000. С. 8. .

Существенное отличие текста трилогии Д. Мережковского от всех предшествующих состоит в том, что он почти везде указывает источники цитат. Что стало причиной этого, можно лишь предполагать. Видимо, как и в случае с цитированием трактатов Л. Толстого во введении к «Религии», он стремился быть абсолютно точным и дать возможность читателю проверить свою правоту. Д. Мережковский редко указывает издание или страницу, обычно называя имя и произведение. Они могут быть установлены по изданиям, которые были ему доступны: при этом обнаруживаются неточности при цитировании или переводе. Возможно, причину следует искать и в особом типе повышенной публицистичности, которая здесь возникает. Она создается за счет комбинации специально подобранных цитат, в совокупности выражающих авторскую позицию. Потому Д. Мережковскому важно сослаться на авторитетное слово, всякий раз указывая источник цитаты, а собственный комментарий свести к минимуму.

Между первой и второй частями трилогии Д. Мережковским не устанавливается видимая связь. Вместе с тем, слово «Атлантида» вводится в текст «Тайны Трех» двадцать три раза и автор прочерчивает перспективу — «от „Атлантиды“ до „Апокалипсиса“» (141), что является темами двух его следующих книг. Тема последней части трилогии, «Иисус Неизвестный», оформляется в финале «Тайны Запада»:

«… Вдруг что-то пронзило сердце, как молния, и, не глядя на Него, узнали по тому, как тихо над ними стоит, ждет — что это Он: Иисус Неизвестный» (576).

Несмотря на изменение формы, отношение автора к «чужому» тексту остается прежним. «Тайна Трех» так же «литературна», как и другие его произведения, однако в связи с предметом размышлений ему приходится обращаться большей частью к текстам, которые никогда не были среди его предпочтений. Это, прежде всего, труды европейских египтологов и археологов: Ж.-Ж. М. Моргана; Г.К.Ш. Масперо, автора трехтомной «Древней истории народов Востока», трудов «Египет» и «Во времена Рамзеса и Ассурбанипала»; А. Морэ, автора работ по истории, религии и культуре Древнего Египта; Ф. Ленормана, выпустившего в свет «Руководство к древней истории Востока до персидских войн»; К.А. Видемана, а также основателя египтологии Ж.Ф. Шампольона (Младшего),

К.Р. Лепсиуса, продолжившего его работы по изучению и дешифровке египетского письма, и Г. Бругша, изучавшего демотику (египетскую скоропись) и составившего первый словарь древнеегипетского языка. Представления Д. Мережковского о древних цивилизациях связаны, конечно, с уровнем науки того времени. Так, в частности, он полагал, что письменность майя не может быть расшифрована. В наши дни стало очевидно, что это не так. Но отсутствие научных сведений заменяется художественной интуицией, и реконструкция такого рода, обычно тенденциозная, оказывается не менее убедительной, чем факт.

Среди цитат, которые использованы в книге, важное место занимают фрагменты из текстов древних: священная книга персов Зендавеста, вавилонский эпос Гильгамеша, египетская «Книга мертвых», а также из произведений и трудов античности и комментариев к ним. Д. Мережковский цитирует Платона, Гераклита, Геродота, Эпикура, Лукреция, Ямвлиха, Плотина, Аристотеля, Климента Александрийского, Макробия, Плутарха, Саллюстия, Пифагора, Демокрита, Вергилия, Филона Механика, Диодора, Теофраста. Цитаты образуют своего рода многоголосие:

«Мы прочли бы этот приговор, если бы имели глаза. Но книги перед нами открыты, а мы ничего в них не видим, не умеем читать, или читаем, не понимая, потому что чужую веру не может понять тот, кто сам не верит. „О богах без богов ничего нельзя сказать. Ούδέ λόγον περί θεών άνευ θεού λαλεΐν δυνατόν“.

„Глаз никогда не увидел бы солнца, если бы не был солнцеподобным“» (69).

Словам Ямвлиха из «Книги тайн» вторят Манилий, дидактическая поэма которого «Астрономия» здесь цитируется, и Плотин. Завершает этот фрагмент цитата, источник которой указан в тексте:

«Wär' nicht das Auge sonnenhaft, / Die Sonne könnt' es nie erblicken. (Goethe)» (69).

Она приводится в оригинале, к ней дается такой комментарий:

«Мы же солнца не видим, потому что не солнцу подобен наш глаз, а оловянной пуговице» (69).

Слова Гёте из его «Farbenlehre» («Учение о цвете») (1810):

«Когда б не солнечным был глаз, / Как мы могли бы свет узреть?»,

созвучны не только словам Ямвлиха и Манилия, но особенно Плотина.

Однако в некоторых случаях цитаты комментируются будто не самим Д. Мережковским, а словом «третьего» (писателя, мыслителя, литературного персонажа). Так, например, в книге «О причинах упадка.» он высоко оценил издание «Жизнь Б. де Спинозы, описанной Иоганном Колерусом.» (1891), затем в книге «Л. Толстой и Достоевский» пересказал его фрагменты, упомянул «Этику» и изложил сюжет об отлучении от синагоги. В «Тайне Трех» Д. Мережковский снова прибегает к его слову: сначала не соглашается с ним, —