Константин Сотонин - Сократ. Введение в косметику

Нет у нас никаких оснований и для того, чтобы утверждать, что знаниями Сократ признавал только определения или вообще мышление общими понятиями; но поскольку знание для Сократа представлялось не в виде одного суждения, а в виде суммы суждений, постольку в знании непременно должны были участвовать общие понятия и определения. Что понятия и их определения для Сократа были лишь орудиями в деле оперирования с конкретными, индивидуальными вещами, являющимися большей самоценностью, явствует уже из того, что вслед за нахождением нужных определений блага, добродетели и других, Сократ побуждал искать приложения найденных определений к конкретным условиям достижения блага данной личностью и в качестве метода указывал самопознание, познание индивидуальныхсвойств; да и в самих определениях, дававшихся Сократом, как мы знаем их главным образом от Ксенофонта (Платон старательно избегал сообщать эти определения, так как они расходились с его собственными взглядами), вводится указание на индивидуум (благо есть полезное для данного человека) и тем самым определение становилось не исчерпывающим знанием, а только основой для развития и накопления знаний, новым скептическим указанием на необходимость дальнейших исканийи на путь, в направлении которого должно происходить искание.

Впрочем, почти общепризнанным является мнение, созданное «Хармидом» и «Меноном» Платона, что призыв Сократа к самопознанию есть призыв к образованию общих понятий и определений, так как-де они ведь почерпаются изнутри сознания. Для Платона это, конечно, так; но приписывать Сократу такую мысль нет никаких оснований; и у Платона она появляется лишь в «Хармиде» – диалоге перелома мысли Платона в явно идеалистическую сторону; Платон знал и первый смысл учения Сократа о самопознании (см. выше, стр. NN, об Алкивиаде I).

Многие принимают за обычную у Сократа иронию его слова, что он ничему не учит, так как сам ничего не знает; и, казалось бы, уже обучение отысканию общих понятий и определений (он ведь не только побуждал к исканию их, но и давал указания относительно способа их нахождения) опровергает его слова. Однако, Сократ всё же не иронизировал, хотя и в самых серьёзных случаях он был не слишком серьёзен; доля иронии есть и здесь. Учить для Сократа значило учить чему-то такому, что сразу по обучении можно было бы использовать в своей практике: так учили игре на лире, так обещали учить софисты. Смысл и цель всякого учения – практическая деятельность; но то, что давал ученикам Сократ, ведь в действительности ещё не было пригодно для приложения на практике, нужны были какие-то дополнительные самостоятельные работы ученика, новые искания , прежде чем он сможет заняться практической деятельностью. Это ещё более раскрывает нам указанное значение, с точки зрения Сократа, общих понятий: научить им вовсе ещё не значит научить практической деятельности; на общих понятиях жизнь не может строиться, – для жизненного, практического Сократа было вполне ясным то, что перестало быть ясным для идеалистов. Искание понятий для Сократа было всё тем же скептическим этапом, периодом исканий, и искание не могло остановиться на нахождении общих понятий, оно должно было продолжаться – в сторону заполнения общей схемы конкретным содержанием, почерпаемым изнутри каждой личности.

Что скепсис Сократа, побуждение к исканию (а не воспитание на определённых воззрениях) были существеннейшим моментом деятельности Сократа, отнюдь не показной стороной, не шутливым приёмом, – помимо всех прочих источников в этом особенно убеждает приписывавшийся Платону и признанный критикой подложным диалог «Клитофон». Это очень интересный памятник, гораздо более интересный, чем каким его считают; это искренний отзыв о деятельности Сократа, сделанный учеником, пробывшим у него не очень мало, но и не очень много, учеником, уходящим от него и неудовлетворённым и с благодарностью. Это не спор, не обсуждение одного из тех вопросов, которые обсуждал Сократ. Здесь ученик подводит итог того, что дал ему учитель и что должен был бы дать; ценность этого итога в том, что он – единственный, принадлежащий не врагу Сократа, а ученику его, и ученику благодарному, но не влюблённому, не находящемуся под обаянием Сократа, под каким находились и Ксенофонт и Платон, Клитофон говорит Сократу, что он восхищается его порицанием граждан за отсутствие забот о добродетели и о душе, его учением о невольности совершаемого людьми зла, его требованием, чтобы неумеющие пользоваться своей душой жили рабами, предоставив власть над собой умеющим управлять людьми. Со всем этим Клитофон согласен. Он много слышал от Сократа речей подобного рода и особенно побуждений к добродетели. Но только эти побуждения он и слышал, и перед ним, наконец, возникает вопрос: «Только ли всего требуется тут, и идти далее в этом деле нельзя, как только овладеть им окончательно, но во всю жизнь считать своей обязанностью – убеждать ещё не получивших убеждения, и чтобы последние в свою очередь убеждали других?» ( 408 D ). Этот вопрос Клитофон поставил первоначально не Сократу, а его ученикам, своим сверстникам, и особенно тем из них, которые слывут у Сократа первыми ( 408 С ), желая получить дальнейшее указание – «в чём же состоит искусство добродетели души?» ( 409 А ). И один из учеников, казавшийся самым сильным, сказал: «Искусство, о котором ты слышишь от Сократа, есть не иное, как справедливость»; но Клитофон не довольствуется ответом и спрашивает, что же может делать справедливый; на этот вопрос один из учеников указал – полезное, другой – должное, третий – выгодное, четвёртый – прибыльное (кстати: из четырёх учеников Сократа трое характеризуют справедливое утилитарно!) Продолжение беседы привело их к сознанию, что им неизвестно, в чём заключается справедливость к которой побуждает Сократ. «После всех, Сократ, спрашивал я и тебя самого, и ты сказал мне, что дело справедливости вредить врагам, а друзьям делать добро. Но впоследствии оказалось, что вредить-то – справедливый никому не вредит, ибо делает всё на пользу всем. И этого домогался я от тебя не раз и не два, но настойчиво докучал тебе в течение долгого времени– с той мыслью, что, хотя ты и прекрасно делаешь, увещевая людей стараться о добродетели, но тут одно из двух: либо это только и можешь ты, а далее ничего… (или ты не знаешь справедливости), или не хочешь сообщить мне о ней» ( 410 А – С ). И Клитофон считает себя вынужденным идти со своим недоумением к Фразимаху (софисту) и к другим, если Сократ не изменит своей формы общения с ним, – и просит Сократа, прекратив сделавшие своё дело увещания, перейти к конкретным указаниям, что же ему делать; иначе ведь он должен будет перед всяким отчасти хвалить, отчасти порицать Сократа: «Ведь я буду говорить, Сократ, что для человека, не убеждённого тобою, ты дороже всего; а кто почти уже убеждён, тому ты полагаешь препятствие для усовершенствования себя в добродетели и для достижения счастья» ( 410 Е ).