Рене Декарт - Рассуждения о методе. Начала философии. Страсти души (сборник)

Как смех никогда не причиняется наивысшей радостью, так и слезы происходят отнюдь не от чрезвычайной печали, а только от той, которая умеренна и сопровождает или следует за известным чувством любви либо также радости.И чтобы лучше уразуметь их происхождение, должно отметить, что хотя все части нашего тела беспрерывно выделяют известное количество паров, однако ни откуда не выделяется этих паров столько, как из глаз, благодаря величине оптических нервов и многочисленности маленьких артерий, по которым пары там идут; следует также отметить, что как пот образуется только из паров других частей человеческого тела, обращаясь на их поверхности в воду, так слезы составлены из паров, выходящих из глаза.

Как я уже писал в «Метеорах», излагая, каким образом пары воздуха обращаются в дождь, это происходит оттого, что они менее подвижны или более обычного насыщенны; я думаю также, что когда те пары, которые выходят из тела, оказываются значительно более подвижны, чем обычно, то даже если бы они не были так насыщенны, они не замедлили бы обратиться в воду; это вызывает холодный пот, который причиняется бессилием в случае болезни; и я полагаю, что когда пары еще обильнее, то, не становясь от этого подвижнее, они также обращаются в воду, – вот причина пота при производстве каких-либо упражнений. Но глаза тогда совершенно не потеют, ибо во время телесных упражнений, когда большая часть «духов» идет в мускулы, служащие движению тела, только небольшое их число направляется через оптические нервы к глазам. Одна и та же материя образует кровь, когда она в венах или артериях, «духов», когда она в мозгу, нервах или мускулах, пары, когда она выходит в виде воздуха, и, наконец, пот или слезы, когда она сгущается в воду на поверхности тела или глаза.

Я могу отметить только две причины того, что пары, выходящие из глаз, изменяются в слезы. Первая выступает тогда, когда фигура пор, по которым пары проходят, изменяется в силу какой-либо случайности; последняя, замедляя движение паров и изменяя их порядок, может обратить их в воду. Так, достаточно соломинке попасть в глаз, чтобы вызвать несколько слезинок по той причине, что, вызывая в глазу боль, соломинка изменяет расположение пор глаза; таким образом, раз некоторые поры сужаются, маленькие частицы паров проходят туда не столь живо, и вместо того, чтобы выходить, как раньше, постепенно и оставаться отделенными друг от друга, теперь они сталкиваются в силу того, что порядок этих пор нарушен, благодаря чему пары соединяются и так обращаются в слезы.

Другая причина плача – печаль, сопровождаемая любовью или радостью, или вообще какой-либо процесс, направляющий через артерии много крови. Печаль тут требуется по той причине, что, охлаждая всю кровь, она сокращает поры глаз; но так как по мере их сокращения она уменьшает также количество паров, которые должны пропускаться порами, то этого недостаточно, чтобы произвести слезы, если одновременно не увеличивается количество паров по какой-либо иной причине; а нет ничего, что так умножало бы пары, как кровь, отвлекаемая к сердцу при страсти любви. Так мы и видим, что опечаленные люди не беспрерывно бросаются в слезы, а вперемежку, после нового размышления о предметах, их возбудивших.

Легкие также иногда внезапно вздуваются благодаря обилию крови, входящей внутрь их и изгоняющей воздух, содержащийся там; этот последний, выходя через горло, порождает вздохи и крики, обычно сопровождающие слезы; такие крики более резки, нежели те, что сопровождают смех, хотя они производятся как будто бы одинаковым образом. Причина этому в том, что нервы, удлиняющие или сокращающие голосовые органы, чтобы делать голос грубее либо тоньше, связаны с теми нервами, которые открывают отверстия сердца во время радости и сокращают их при печали; благодаря нервам эти органы одновременно и удлиняются, и укорачиваются.

Дети и старики склонны к плачу более, нежели люди средних лет; но вытекает это из разных оснований. Старики плачут часто от возбуждения или от радости; ведь эти две страсти, будучи соединены, отвлекают значительное количество паров к сердцу и множество паров к глазам; и движение этих паров замедляется там благодаря их природной охлажденности, так что они легко обращаются в слезы, хотя бы печаль и не предшествовала тому. Если же некоторые старики легко плачут от огорчения, то к этому располагает не столько склад их тела, сколько склад духа; так происходит только с теми, кто столь плох, что не в состоянии преодолеть незначительной боли, страха или жалости. То же случается и с детьми, которые, почти не плача при радости, весьма сильно плачут при печали, когда последняя даже не сопровождается любовью; дети всегда обладают достаточным количеством крови, чтобы производить много паров; когда движение паров замедляется печалью, пары обращаются в слезы.

Однако среди детей имеются такие, которые, будучи обижены, бледнеют, вместо того чтобы плакать. Это может свидетельствовать о присутствии в них рассудительности или необычной отваги, – именно тогда, когда они, подобно старшим, обсуждают размеры зла или приготовляются к сопротивлению; обычнее же это признак дурного характера, а именно, когда дети склонны к ненависти или страху; ибо эти страсти уменьшают вещество слез; и наоборот, замечено, что те, кто особенно легко плачет, склонны к любви и милосердию.

Причина вздохов весьма отлична от причины слез, хотя как те, так и другие предполагают печаль. Вместо того чтобы склоняться к плачу, если легкие полны крови, люди оказываются склонными вздыхать, когда легкие почти пусты; известное представление надежды или радости открывает отверстие венозной артерии, сужавшееся печалью: когда незначительное количество крови, оставшейся в легких, устремляется неожиданно в левую полость сердца через эту венозную артерию и там направляется силой желания добиться этой радости, – а желание в то же время возбуждает все мускулы диафрагмы и желудка, – тогда воздух быстро направляется через рот в легкие, чтобы там занять место, покидаемое той кровью. Это и называется «вздыхать».

Наконец, чтобы присоединить сюда то немногое, что можно добавить относительно различия результатов или различия причин страстей, я удовольствуюсь повторением принципа, на котором все здесь описанное зиждется, а именно: существует такая связь между нашей душой и телом, что когда мы однажды имели соединенными известный телесный акт и определенную мысль, то позднее ни одно из двух не представляется нам иначе как в связи с представлением другого; далее, не всегда одни и те же действия связываются с одними и теми же мыслями; этого достаточно, чтобы объяснить все, что каждый может отметить особенного в себе или в других относительно данного предмета, который еще вовсе не излагался. Нетрудно, например, сообразить, что страшное отвращение у некоторых людей, побуждающее их страдать от запаха розы, присутствия кошки или чего-либо подобного, происходит только оттого, что в начале жизни они пострадали от подобных предметов или же оттого, что наследовали чувства своей матери, пострадавшей от этих предметов в состоянии беременности: достоверно, что имеется связь между всеми движениями матери и движениями ребенка в ее чреве, так что все противное одной вредит и другому. Запах роз мог причинить большой вред голове ребенка, когда последний был еще в колыбели, а кошка могла устрашить его, если никто вовремя не принял мер, чтобы ребенок не сохранил впоследствии о том никакого воспоминания; следовательно, идея отвращения, которую он имел тогда по отношению к этим розам или той кошке, остается запечатленной в его мозгу до конца жизни.