Боб Блэк - Самосуд. Преступление как анархистский источник общественного порядка

Всё, что я хочу сказать, это что такие действия обычно нельзя предпринимать для разрешения конфликтов и поддержания общественного порядка, за исключением случаев, когда одна сторона уничтожает другую, или обе стороны просто устают от этого, как в случае Хаттфилдов и Маккоев. Наследственная вражда окружена определённым романтическим ореолом в моих глазах, может быть потому, что я давно ищу группу, которая поддержала бы меня. Никогда ни одной такой не было. Судя по всему, кровная месть и наследственная вражда не имеют широкого распространения в современных обществах, потому что у нас обычно нет за спиной орды родственников (их всего лишь несколько человек), или сплочённых групп, к которым можно обратиться за поддержкой.

Говоря всё это, я не утверждаю, что преступление, определяемое как самозащитное урегулирование конфликта, или как социальный контроль, всегда, или даже в большинстве случаев, является хорошей идеей. Здесь есть место рискам и издержкам. Всегда есть риск того, что жертва, если она знает или подозревает вас, по возможности отомстит. Существует дополнительный риск быть арестованным, как прозрачно отметил Фрэнсис Бэкон: «Наиболее терпимо отмщение тех обид, кои по закону невозместимы; но тогда и отмщение надлежит избрать по закону ненаказуемое; иначе враг твой снова восторжествует, а ты пострадаешь дважды». 47 47 Бэкон Ф. Указ. соч. С. 45.

Я объяснил, что риск ниже, если в преступлении замешаны знакомцы, особенно если они люди низкого статуса. Тогда гораздо меньше шансов, что полиция произведёт арест. Но Институту Вера нечего было бы исследовать, если бы нью-йоркские полицейские не арестовывали в год десятки тысяч подозреваемых, которые имели предшествующие отношения с жертвой своего преступления. В этих случаях, если вы арестованы, преданы суду и осуждены, можно рассчитывать на относительно мягкий приговор. Но никто не любит когда его арестовывают, привлекают к ответственности, признают виновным и осуждают, даже если это мягкий приговор.

Говоря это, я предвижу обвинение в романтизации преступления, в чем обвиняли и некоторых анархистов, например, Бакунина. Я не подстрекаю Робин Гуда, Зорро или так называемых социальных бандитов. 48 48 Автор концепции социального бандитизма, историк-коммунист Эрик Хобсбаум, был честен насчёт области и частоты её применения, и понимал её неоднозначность (Hobsbawm E.J. Primitive Rebels: Studies in Archaic Forms of Social Movement in the 19th and 20th Centuries. N.Y.: W.W. Norton and Company, 1965. Хотя тогда это не было важной задачей для марксистов, какой стало позже – особенно после 1989 г. – но Хобсбаум уже в 1950-е выдвинул традиционную марксистскую и антианархистскую программу, принижающую значение анархистского восстания махновцев в Украине, хотя масштаб их военных действий и социальных преобразований выходил далеко за пределы бандитизма, социального или какого иного (ibid. P. 2, 28). По истории восстания см.: Аршинов П. История махновского движения (1918—1921 гг.). М.: Терра, 1996; Волин В. Неизвестная революция 1917—1921. М.: Праксис, 2005. В 1990-м – неудачный год для коммуняк! – Хобсбаум издал переработанную версию своей книги о социальном бандитизме: Bandits. N.Y.: The New Press, 1990. В этот раз он вообще проигнорировал Махно, зато добавил главу, где, почти без ссылок на источники, просто поливает грязью всех анархистов, от Бакунина до Франциско Сабате (ibid. P. 120—138). К тому времени его концепция социального бандитизма попала под уничтожающую критику, и в наиболее грозном виде она, по его признанию, предстала в кн.: Blok A. The Mafia of a Sicilian Village, 1860—1960: A Study of Violent Peasant Entrepreneurs. N.Y.: Harper Torchbooks, 1972. P. 97— 102. Я читал эту книгу в рукописи, когда под руководством Блока проводил исследование в Мичиганском университете. Я не подразумеваю, что есть что-то изначально анархистское в преступлении. Где начинают действовать профессиональные преступники, там преступность и полиция могут так смешаться, что трудно отличить их друг от друга. Когда полиция проникает в радикальные группировки, иногда их агенты увлекаются не только подстрекательством, но и совершением преступлений.

Так что мои аргументы не зависят от отношения к преступникам как к бессознательным революционерам. Я полагаю, что это нелепость. Так думают только левые интеллектуалы, которые стараются, но никак не могут угодить под арест. В большинстве своём преступники – это обычные люди, а обычные люди не являются бессознательными революционерами, несмотря на то, что вы могли слышать от ваших местных анархистов. Они – обычные люди, изводящие других обычных людей. Очень немногие из них психопаты и ещё меньше среди них революционеров. Они не грабят у богатых, чтобы отдать бедным. Они редко грабят богатых. Богатые хорошо защищены. И когда бедный грабит богатого или бедного, он ничего не отдаёт бедным. Награбленное он оставляет себе или продаёт. Единственное, что может отличать преступников от других людей, это их, в среднем, несколько меньший самоконтроль, их большая импульсивность. 49 49 Gottfredson M.R., Hirschi T. A General Theory of Crime. P. 93—96. И даже это не является общим правилом, потому что: «Никакой системной, статистически достоверной разницы между чертами личности преступника и непреступника не обнаружено» (Sutherland E.H., Cressey D.R. Criminology. Philadelphia: J.B. Lippincott & Co, 1974. P. 170). «Почти во всех преступлениях одновременно выражаются свойства, которые не должны отсутствовать ни у одного мужчины». – Фридрих Ницше (цит. по: Давыдов Ю. Н. Этика любви и метафизика своеволия. М.: Молодая гвардия. 1989. С. 94). Что может означать лишь то, что у них больше шансов попасться. Мы живём в «мире, в котором удачлив тот, кого просто не разоблачили». 50 50 Conrad J., Ford F.M. The Nature of a Crime. Garden City: Doubleday, Page & Co, 1924. P. 97. В конце концов, все мы являемся преступниками.

Криминальная самозащита означает, что люди, полагающие, что они были обижены, берут закон в свои руки. Это не та практика, которая обязательно более справедлива, чем ведение дела в системе уголовного правосудия. Есть юридическая поговорка, что никто не должен быть судьёй в собственном деле. Но в случае самозащиты посредством преступления именно так и происходит. Это похоже на название первой книги о детективе Майке Хаммере: «Суд – это я». В случаях самозащиты не приходится ожидать надлежащей правовой процедуры. Как говорит Дональд Блэк, криминальная самозащита является «выражением обиды односторонней агрессией». 51 51 Black D. Crime as Social Control. P. 2. У вас нет никаких прав, когда ваш противник является самопровозглашённым судьёй.

Тем не менее, я хотел бы сделать три замечания в оправдание самозащиты, определяемой как правосудие: