Айн Рэнд - Философия: Кому она нужна? [litres]

Большинство быстро понимает, значит ли что-то истина для их руководства. Атмосфера осторожного уважения по отношению к получателям незаслуженных грантов, выданных мистической государственной властью, быстро распространяет мнение, что правда не имеет значения, потому что его не имеет и талант , что всегда есть что-то, что превосходит и то и другое. (И вопрос грантов лишь один из множества других способов, которыми произвольная сила врывается в человеческие жизни.) От циничного заявления «кому есть дело до справедливости?» человек спускается до «кому есть дело до правды?», а затем до «кому вообще есть дело?». Поэтому многие люди поддаются неосязаемому разложению и продают свои души по частям, идя на небольшие компромиссы и уступки, пока в их головах не останется ничего, кроме страха.

В бизнесе подъем социального обеспечения заморозил статус-кво через укрепление власти больших корпораций налоговыми льготами и выведением их из конкуренции с новичками, задушенными налогами. Тот же процесс происходит и в интеллектуальной сфере. В обеих сферах результат одинаковый.

Если вы поговорите с типичным владельцем бизнеса, или университетским деканом, или редактором журнала, то увидите их особое современное качество: некий тип текучей уклончивости, который автоматически возникает в любом фундаментальном вопросе, мягкая и обтекаемая вежливость, въевшаяся осмотрительность по отношению ко всему, как если бы внутренний диктофон шептал им: «Будь осторожен, никому не возражай».

Кого такие люди боялись бы больше всего в психологическом плане и менее всего в экзистенциональном? Блестящего одиночку – новичка, молодого гения невинно упрямой целостности, единственное оружие которого – талант и истина. Они бы инстинктивно отвергали его, говоря, что он «чужой здесь» (где?), чувствуя, что он бы поставил их в неудобное положение, задав вопросы, с которыми они не хотят встречаться. Он мог бы пройти сквозь их защитные барьеры, но он связан своими добродетелями в системе, направленной против ума и целостности.

Мы никогда не узнаем, как много проницательных молодых людей чувствовали вокруг себя зло, пока не достаточно повзрослели, чтобы найти противоядие, и не сдались в беспомощном и возмущенном удивлении; или как много уступили, сведя на нет свой разум. Мы не знаем, как много молодых новаторов сегодня борются за возможность быть услышанными, хотя мы их не услышим, потому что влиятельные круги предпочитают не признавать их существования и не интересоваться их идеями.

Пока общество не сделало последнего шага в пропасть, установив цензуру, некоторые способные люди смогут преуспеть и прорваться. Но цена – усилия, борьба и стойкость – это то, что могут позволить себе лишь исключительные люди. Сегодня оригинальность, целостность и независимость стали дорогой к мукам, которые выберут лишь самые преданные своим идеям, зная, что альтернатива гораздо хуже. Общество, устанавливающее подобные условия как цену достижениям, находится в большой беде.

Следующая мысль предназначена для раздумий конгрессменам-«гуманитариям» (и их приверженцам), которые считают, что парочка общественных грантов, выданных старым профессорам, никому не повредит: именно моральный облик порядочного среднестатистического человека подпадает под власть меритократии. Гений может и будет бороться до конца. Обычный человек не может и не будет.

В романе «Атлант расправил плечи» я обсуждала «пирамиду способностей» в сфере экономики. Есть и еще один вид социальной пирамиды. Гений, который борется с «любой тиранией над человеческим разумом», ведет битву, на которую у менее способного человека не хватит сил, но от которой зависят его свобода, достоинство и целостность. Это пирамида моральной стойкости.

Многие годы я говорила, что этатизм одерживает победу вследствие интеллектуального бездействия мнимых защитников капитализма, что свобода и капитализм никогда не имели крепкого философского основания, что сегодняшние консерваторы разделяют все основные принципы либералов и таким образом прокладывали и продолжают прокладывать дорогу к этатизму. Я также говорила, что битва за свободу имеет философский характер и не может быть выиграна без битвы за философию, потому что именно философия управляет человеческой жизнью, включая политику.

Но философия – наука, имеющая дело с высшими абстракциями, и, следовательно, многие люди не знают, как обнаружить ее практическое значение или как понять смысл процесса, посредством которого она влияет на их повседневную жизнь. Однако недавно произошло событие, которое дает ясную и выразительную иллюстрацию этого процесса. Оно показывает действенное влияние философии и раскрывает суть (и противоречия) как консервативной, так и либеральной идеологий. Это событие – решение Верховного суда по недавним пяти случаям о «непристойности».

В выпуске The Ayn Rand Letter от 20 ноября 1972 г. я выражала надежду в отношении четырех людей, назначенных в кресла Верховного суда президентом Никсоном, несмотря на то, что было рано утверждать что-либо о природе их взглядов. «Но, – писала я, – если они будут соответствовать лежащей на их плечах огромной ответственности, то мы сможем простить мистеру Никсону многие из его ошибок: Верховный суд – последнее место, хранящее остатки философского влияния в нашей стране». Сегодня, когда прошло меньше года, у нас достаточно свидетельств, чтобы утверждать: не осталось никаких интеллектуальных оснований прощать что-либо мистеру Никсону.

Поскольку противоречивые предпосылки приводят к таким же противоречивым действиям, невозможно представить, чтобы Верховный суд сегодня вынес хоть какое-то либеральное решение. Например, суд внес большой вклад в справедливость и защиту индивидуальных прав, когда легализовал аборты. Я не согласна со всем обоснованием, представленным в этом решении, но в высшей степени согласна с результатом, то есть признанием права женщины распоряжаться собственным телом. Но решение суда относительно актов непристойности выражает противоположную позицию: оно отрицает права мужчин (или женщин) использовать на практике собственный разум, устанавливая законную и интеллектуальную основу для цензуры.

Прежде чем продолжить обсуждение этого решения, я хочу выразить, для ясности, свое мнение о том, что называется «жесткой» порнографией. Я считаю ее невыразимо отвратительной. Я не прочла ни одной книги и не посмотрела ни одного из современных фильмов, относящихся к этой категории, и не намереваюсь этого делать. Описаний в судебных делах и «современных» штрихов в «завуалированной» порнографии достаточно, чтобы сформировать собственное представление. Его основание противоположно общепринятому: я не считаю секс злом , я считаю его добром и одним из самых важных аспектов человеческой жизни, слишком важных, чтобы становиться экспонатом на общественной анатомической выставке. Но вопрос здесь не в чьих-то взглядах на секс. Вопрос в свободе слова и прессы, то есть в праве иметь любые взгляды и выражать их.