Элизабет Лукас - Франкл и Бог. Откровения психотерапевта о религии и Боге

В своих размышлениях о смысле целого, о «сверхсмысле», Франкл исходил из постулатов практического разума Канта – недоказуемых, но неизбежных суждений о свободе и о Боге.

Мы не должны манипулировать категориями этого мира, если хотим почувствовать запредельное… Смысл мира в целом мы можем в лучшем случае представить себе как некое пограничное понятие… оно отображает необходимость мыслить и одновременно невозможность мыслить – антиномию, которая преодолевается только верой.

Можно сказать, что «заслуга» веры как раз и состоит в примирении невозможности думать с тем, о чем невозможно не думать. Она умиротворяет неугомонное сердце. Она подсказывает ответы на вопросы, не имеющие ответов. Эти ответы в силу своей образности не укладываются в логику мышления, но зато соответствуют ограниченности человеческого понимания.

Вероятно, нам стоит вслед за Кантом чаще вглядываться в ночной небосвод (вместо того чтобы смотреть в интернет). Или скользить взглядом по сверкающим на солнце водам океана. Или получать сильные впечатления от картины разыгравшейся бури. Моменты погружения в себя, когда мы замираем в восхищенном созерцании, делают нас верующими.

Конечно, нам очень хочется приподнять завесу, скрывающую таинственное «потустороннее», лежащее вне времени и пространства… Нам это не дано. Зато нам дано другое: мы можем сказать «ты» умершему человеку. Мы можем продолжать любить его. И мы обращаемся не к трупу и любим не разлагающуюся плоть. Духовным личностям дано общаться друг с другом – за пределами всего земного. Непознаваемое и невероятное – это одно и то же?

Существует выражение «Верить – значит не знать». Но в нем заключена только половина правды. Правильно ли думать, что все существующее возникло благодаря каким-то нелепым случайностям и может вновь исчезнуть вследствие других нелепых случайностей? Говоря открытым текстом: бытие – это одно сплошное недоразумение? Или «в начале было Слово», Логос, тот самый невообразимый и непостижимый «сверхсмысл», который все еще господствует в мире и из века в век сопровождает все сущее? Мы знаем: ученые-естественники не помогут нам внести ясность в этот вопрос. Человеческий интеллект не в состоянии докопаться до истины и определить, какое из этих предположений верно.

Представьте себе две чаши весов, на которых лежат две эти версии: одна огромная бессмыслица и превосходящий человеческое понимание «смысл». С научной точки зрения обе чаши весят одинаково…

Но тут происходит некое событие. Отдельно взятый человек принимает решение (не интеллектуальное, а экзистенциальное) и совершает акт веры – бросает свое собственное бытие на одну из двух чаш. В результате эта чаша перевешивает.

Нельзя считать, что вера – это мышление минус реальность того, о чем человек думает; вера – это мышление плюс экзистенция того, кто думает.

Словом, все зависит от личности, человек сам решает, проживет ли он свою жизнь так, словно она, со всеми своими трудностями и радостями, ничего не значащий пустяк, или так, словно она овеяна Логосом. Поэтому на самом деле приведенное выше выражение (с учетом второй половины правды) должно бы звучать так: «Верить – значит не знать и все-таки принимать решения – по убеждению и со всеми вытекающими последствиями». От «сверхсмысла» к «сверхбытию»

Если решение человека будет в пользу «сверхсмысла», то содержание его веры неизбежно дополнится «сверхбытием». Разве может освященное Логосом бытие оказаться обреченным на тотальное уничтожение? Значит, должна существовать трансцендентная «вечность», где сохраняется все, чего коснулся смысл.

Франкл довел это рассуждение до удивительного вывода. Даже ограниченное человеческое воображение позволяет нам представить себе «вечность», из которой не может исчезнуть ничто однажды бывшее, – мы называем это прошлым. Ни один из совершенных нами поступков невозможно вычеркнуть, ни одно наше переживание нельзя изъять из прошлого, все события складываются в застывшую историю жизни. И даже всесильная смерть не может ни переписать, ни стереть ее. В смерти человек уже не обладает своей жизнью, он

является … своей прожитой жизнью; он является своей собственной историей – как тем, что с ним происходило, так и тем, что он сам совершал. А значит, он сам себе небо и сам себе ад.

Очевидно, что прошедшее – самая надежная форма бытия. Будущее и настоящее в конце жизни обрываются, но прошедшее остается неприкосновенным и вечно подлинным. В нем все бывшее укрыто от разрушения. И не важно, есть ли еще кто-нибудь, кто бы помнил и знал о нем, или нет. В нашем человеческом мире все постепенно забывается, но «сверхсмысл» не забывает ничего – так подсказывает наша вера.

Вера пробуждает творчество

Если кто-нибудь выберет чашу весов, на которой лежит «Все на свете – одна сплошная нелепость» или «В принципе, все бессмысленно», то это обязательно повлияет на его образ жизни. У него не останется ничего, кроме череды скоротечных дней. Пребывая в экзистенциальном вакууме, человек всю свою энергию зачастую тратит на то, чтобы извлечь из отпущенного ему времени как можно больше удовольствия и наслаждения и таким путем компенсировать ограниченное количество жизни ее качеством. Но, к сожалению, удовольствие и наслаждение тоже очень быстро улетучиваются.

Нарастают подавленность, уныние, страх и апатия…

Когда Франкл уверял, что противостоящая этому вера в «сверхсмысл» имеет огромное значение, он говорил это как опытный психиатр и психотерапевт.

Истинная вера, основанная на внутренней силе, делает человека более жизнеспособным. Для такой веры в конечном счете нет ничего бессмысленного. Ничто не может показаться ей напрасным.

Мне хотелось бы немного дополнить мысль Франкла. Верующие люди не ставят значимость своей жизни в зависимость от удовольствий и радостей. Им нередко удается подняться даже над своими личными трагедиями. Переживая радость или горе, они с полным доверием соотносят их с высшими взаимосвязями. Их дни так же скоротечны, но их дела наполняются смыслом, и их любовь обретает смысл, потому что она щедро расходуется. Вспомним о последних словах фрау Котек: «Моя жизнь была не напрасна…» Это действие веры! Народ шел за облаком

Смысл можно назвать стимулятором бытия, смысл всегда идет впереди бытия, вдохновляет его и призывает следовать за собой. Видимо, так оно и было при Большом взрыве. Но нечто подобное происходит и в удавшейся жизни отдельного человека. Можно ли считать удавшейся жизнь, неторопливо и беспечно плывущую по течению? Поддержание внутреннего равновесия и душевного спокойствия – это совсем не та цель, к которой стоит стремиться (хотя некоторые гуру с психологическим уклоном и убеждают нас в обратном). Наполненная жизнь вибрирует в здоровом напряжении между реальностью и идеалом, между тем, что есть , и тем, что должно быть с точки зрения смысла. Результаты многочисленных исследований показывают: когда человек тратит силы лишь на удовлетворение своих потребностей и влечений, а все прочее время проводит, удобно расположившись в кресле, он не чувствует себя счастливым.