Элизабет Лукас - Франкл и Бог. Откровения психотерапевта о религии и Боге

Вера Франкла была верой в личностного Бога. В Бога, с которым можно разговаривать, которому можно сказать «Ты», с которым можно вступить в интимные душевные отношения.

И перед которым необходимо держать ответ. Чтобы рассказать Богу

Пережив ад концлагеря, Франкл сделался убежденным адвокатом страдающего человека. При этом он осуществил смену парадигмы. Раньше считалось, что посочувствовать, с пониманием выслушать, ласково подержать человека за руку – лучшее средство для заживления душевных ран. Естественно, все это помогает унять эмоциональную бурю. Но не вытаскивает занозу, застрявшую в сердце, и нарыв продолжает развиваться: есть ли в жизни, омраченной страданием, хоть какой-то смысл? Лишь когда человек находит утвердительный ответ на этот вопрос, он может справиться со своей травмой.

В героическом страдании есть удивительный положительный аспект. Чтобы реализовать одну из величайших возможностей осуществления смысла, человек должен выдержать неотвратимое страдание без деструктивных последствий для окружающих, не впадая в ярость и не вымещая ее на невиновных. Страдание не исчезнет из мира до тех пор, пока каждый будет перекладывать свою ношу на ближнего. Но и в том, чтобы позволять страданию разъедать «всего лишь» собственную душу и погружаться в депрессию, нет ничего утешительного. Есть замечательное стихотворение Юлиуса Штурма:

По ночам, по ночам

Приходят радость и страдание

И, прежде чем ты опомнишься,

Покидают тебя,

Идут, чтобы рассказать Богу,

Как ты их перенес [3].

В самом деле все зависит от того, как человек несет свою судьбу, когда уже не может взять ее в свои руки, а может только принять на себя.

Прямая, вертикальная поза перед лицом судьбы внушает уважение. Почему? В ней проявляется упрямство человеческого духа, которое способно наделять смыслом даже самое бедственное стечение обстоятельств. Что означала Каинова печать?

Влитературном наследии Франкла есть несколько «рецептов сохранения человечности». И в них же содержится – в неразбавленном, концентрированном виде – рецепт разрешения всех военных конфликтов на нашей земле. Причем упомянутые мысли изложены не в учебниках, а в рукописи театральной пьесы, которую Франкл сочинил непосредственно после окончания Второй мировой войны.

В пьесе рассказывается о двух братьях, Пауле и Франце, очутившихся в концлагере и испытывающих обычные для узников мучения и унижения. Ослабевшие от голода братья лежат друг подле друга и мечтают о жизни после войны. Пауль намеревается, если останется в живых, позаботиться о том, чтобы подонки, заставляющие его так страдать, понесли заслуженную кару. Он клянется отомстить. А Франц пытается понять, почему Каина, первого убийцу среди людей, Господь отметил особым знаком. Может быть, Он хотел предупредить остальных об опасности? Нет! Он хотел избавить Каина от наказания сверх наложенного Им Самим… Ведь что произошло бы в противном случае? Одно убийство повлекло бы за собой другое, и так без конца.

Ведь нужно же когда-нибудь разорвать эту цепочку зла! Мы не должны снова и снова воздавать за беззаконие беззаконием, отвечать на ненависть ненавистью и на насилие насилием! Цепочка, Пауль… Ее необходимо наконец разрушить!

Цепочка зла по-прежнему тянется по нашему миру и ничуть не ослабла. Но ее можно разрушить. Рецепт чрезвычайно прост и вместе с тем невероятно сложен: отказаться от принципа «Око за око и зуб за зуб»!

Мое предложение: давайте попытаемся сделать это хотя бы у себя дома! Ангельское и дьявольское в человеке

Реально ли требовать от человека, переживающего несправедливость, отказаться от планов мести, наказания виновных или от другой «зеркальной» реакции? Не превышает ли это отпущенных человеку сил, способен ли он выбросить из сердца накопившуюся ненависть и, словно фокусник, вытащить из пустой шляпы миролюбие?

В лагере Франклу довелось непосредственно наблюдать, как в экстремальных обстоятельствах с узников слетают маски, как люди обнажают свое подлинное лицо. В привычных условиях цивилизованного общества мы можем спрятать себя за фасадом повседневной деловитости, однако наше «Я» непременно проявится, когда дело пойдет о жизни и смерти. Фрейд верил, что в адском котле страшного бедствия у всех, угодивших туда, быстро исчезают индивидуальные черты и остаются лишь самые примитивные инстинкты. Он ошибался! Франкл, сам побывавший в таком котле, засвидетельствовал, что люди там ведут себя по-разному.

Что представляет собой человек? Это существо, которое постоянно принимает решения! Он снова и снова решает, каким ему быть, каким он будет в следующий момент. В потенциале в нем присутствует и ангельское, и дьявольское.

Без сомнения, в концлагере проявлений дьявольского было предостаточно. Случалось, что один заключенный крал последний кусок хлеба у другого. И все же встречалось и ангельское – даже у эсэсовцев: некоторые из них с большим риском для себя старались поддержать узников, тайком передавая им то кусок хлеба, то какое-нибудь лекарство.

Над этим стоит подумать – ведь и мы, сегодняшние, вновь и вновь решаем, какие мы, какими мы станем в следующий момент.

Религиозное чувство в концлагере

Вконцлагере Франкл постоянно видел и тех, кто цинично отправлял людей в газовые камеры, и тех, кто входил в эти камеры с «Отче наш» или с еврейской предсмертной молитвой на устах. Молились в лагере много. Франкл писал, что интерес к религии у подавляющего большинства узников был «в наивысшей степени искренним».

Нередко вновь поступивший заключенный бывал поражен и даже потрясен силой и глубиной религиозного чувства других.

В мрачных лагерных бараках или в железных вагонах для перевозки скота проводились импровизированные богослужения. И полумертвые от голода, промокшие и продрогшие люди, возвращаясь со стройки, где их принуждали работать до полного изнеможения, принимали участие в общей молитве.

Теперь же многие из нас, жителей Европы, привыкших за прошедшие десятилетия к миру и комфорту (за исключением некоторых стран), наслаждающихся полноценным отдыхом в конце рабочей недели, знающих о голоде лишь понаслышке и проводящих зимы в отапливаемых помещениях, забывают молиться. Службы в наших великолепно украшенных храмах чаще всего не очень многолюдны.

Неужели мы действительно думаем, что Бог нам больше не нужен? Кто знает, возможно, нам Он даже более необходим, чем тем людям, которые обращались к Нему, находясь в самом отчаянном положении. Умер ли Бог после Освенцима?

Есть книга с названием After Auschwitz («После Освенцима»), написанная одним раввином из США, где говорится о том, что для бывших узников фашистских лагерей Бог «умер». Это утверждение всегда возмущало Франкла. Для него вера в Бога могла быть только безусловной, иначе ее не было вообще. Чтобы заявить об упразднении веры, совсем не обязательно ждать, пока появятся тысячи или миллионы жертв, которым – с человеческой ограниченной точки зрения – «Бог не помог». Тогда уж лучше сразу капитулировать при первом же подобном случае. Иначе непонятно, при каком количестве пострадавших следует отрекаться от веры?