Элизабет Лукас - Франкл и Бог. Откровения психотерапевта о религии и Боге

Пупок представляет собой некое «остаточное явление» на теле, указывающее за пределы человека – на его происхождение из материнского организма, в котором он когда-то был надежно укрыт.

Франкл проводит параллель между пупком и совестью: совесть – это указание на трансцендентное происхождение человека, на его корни в Божественном оберегающем начале. Отсечь совесть от Бога – значит бросить ее на произвол наших случайных желаний и субъективной воли, то есть сделать ее ненужной и бесполезной. Ведь тогда она будет «болтать все, что ей заблагорассудится».

Где находится ответственность?

Хотя человек и призван стать сотворцом, однако он не в состоянии сам творить содержание того, что говорит ему голос совести, он может только внимать ему – или отказаться внимать.

Как господин своей воли я – творец, но как раб своей совести я – творение.

В рамках этой диалектики возникает напряжение между нашей свободой и нашей ответственностью. Свобода относится к специфически человеческому в нас, но ответственность невозможно объяснить без учета невидимой пуповины, тянущейся вверх от нашей совести.

Понятие «ответственность» присутствует во всех антропологических учениях, его нельзя исключить, не опрокинув при этом закономерности, регулирующие работу здорового человеческого разума. Правда, время от времени в науке появлялись теории, рассматривавшие человека как голую обезьяну, простой клубок инстинктов или запрограммированный автомат, но они были недолговечны. Ответственность в принципе неотъемлема от человеческой сущности, и это утверждение не подлежит сомнению.

Вот изречение одного из создателей Талмуда рабби Гиллеля:

Если я не сделаю этого —

кто еще это сделает?

Если же я сделаю это только для себя —

тогда кто я такой?

И если я не сделаю этого сейчас —

то когда я это сделаю?

Эти вопросы крупнейшего иудейского законоучителя не подвержены влиянию времени, они будут так же актуальны для последующих поколений, как были актуальны для прошлых. На каждого человека возложена своя задача. Никто не может переложить ее на плечи другого. Каждый момент выдвигает свое требование, и его выполнение нельзя отодвигать «на потом». Никто не может что-то делать только для себя – действия одного изменяют всё. Лилипуты во Вселенной

Да, нести ответственность – это одновременно и страшно, и прекрасно. Страшно потому, что мы не можем не вносить свой вклад, будь он во благо или во зло. Бездействие тоже вклад! А прекрасно потому, что мы можем постоянно влиять на окружающий мир. Потому, что он зависит от нас . Потому, что мы – лилипуты в масштабах Вселенной – важны для мира.

При этом никогда прежде осознание человеком своей ответственности не подвергалось такой опасности и вместе с тем не было так сильно востребовано, как в XXI веке. Что это за опасность? Мы постоянно балансируем, словно поднимаемся по шаткой лестнице без перил. Все, что когда-то служило нам ориентиром – будь то «мудрый инстинкт» живого существа или традиционный корсет из всевозможных правил, в который облачались наши предки, – по большей части сломалось и отвалилось.

В свое время Франкл, любивший игру слов, иронично отмечал, что многие из его современников

либо хотят того, что делают другие, либо делают то, чего хотят другие.

Иными словами, не слишком напрягаются, чтобы самостоятельно вычертить узор своей жизни. С тех пор такая установка распространилась еще больше. Сохранять незашоренный взгляд на вещи в обществе, превозносящем материальный успех и пренебрегающем вопросами бытия, стало так трудно, что человек рад возможности сбежать в какой-нибудь виртуальный мир, а в остальном просто пожимает плечами и плывет по течению.

В сложившейся ситуации утверждение Франкла об ответственности человека за осуществление смысла – смысла, который относится к сегодняшнему конкретному дню, – воспринимается как глас вопиющего в пустыне. А между тем Франкл добавлял, что

ответственность бывает не только «за», но и «перед» – перед обществом, перед человечеством, перед своей совестью – или даже не перед чем-то, а перед кем-то – перед Богом.

Ответственность «за» и «перед» абсолютно неотделима от нас. Ее нельзя оставить за дверью, снять, как перчатки, отправляясь в путешествие по интернету. И чем лучше мы это осознаем, тем больше шансов на то, что будущее мира не выйдет из «зеленой зоны допустимых значений» и станет достойным человека. Правда, пока что, как мне кажется, эти шансы невелики. Теряют ли силу Десять заповедей?

Народы, населяющие земной шар, стремительно изменяются, особенно сегодня, когда весь мир охвачен единой цифровой сетью. Законодатели едва поспевают с обновлением и реформированием устаревших норм, и Десять заповедей Моисея кажутся давно отслужившими свой срок. Франкл не стал оплакивать их – он воспользовался ими как поводом для разговора о «Десяти тысячах заповедей», закодированных в десяти тысячах ситуаций, в которые катапультирует нас жизнь. Эти «Десять тысяч заповедей» не высечены на скрижалях. Только очень чуткая совесть способна расшифровать их в непрерывной череде обрушивающихся на нас обстоятельств. Имеет ли смысл следовать последней моде? Имеет ли смысл бойкотировать всеобщие увлечения? Разумно ли подчиняться тотальному контролю? Разумно ли протестовать против монопольной власти?

Лишь проснувшаяся совесть делает человека способным к сопротивлению, не дает ему склониться перед конформизмом и тоталитаризмом.

Никто не может снять с себя личную ответственность и просто передать ее, подобно лишней карте в известной детской игре, политикам, властям, концернам, медийным гуру и прочим «вожакам стада». Конечно, радиус действия отдельной личности ограничен. Но в пределах этого радиуса заповеди неизменно остаются в силе – не важно, десять их или десять тысяч. Важно понять «заповедь момента» и услышать , что говорит о ней наша совесть.

Последняя или предпоследняя инстанция?

Является ли наша совесть последней инстанцией, перед которой мы несем ответственность? Или все-таки предпоследней? Франкл однозначно выбирает второй вариант и говорит об этом очень откровенно:

Эта последняя инстанция – не какая-то таинственная и могучая сила, не космическая энергия… это Некто, инстанция, обладающая идеальной личностной структурой… и мы должны стать последними, кто не решался назвать эту инстанцию, эту Сверхличность тем именем, которое ей дало человечество, – Бог.

Привычная сдержанность Франкла проявляется в этом высказывании разве что в несколько старомодном употреблении местоимения «мы», под которым он, несомненно, подразумевал самого себя.