Элизабет Лукас - Франкл и Бог. Откровения психотерапевта о религии и Боге

Как часто бескрайнее небо можно увидеть лишь поверх руин!

Во избежание недоразумений Франкл относил аnima naturaliter giosa к тому измерению человеческого бытия, которое – в отличие от физиологического и душевного измерения – он называл духовным. Сегодня все специалисты сходятся во мнении, что мышление и эмоциональные реакции относятся к сфере психики, то есть мысли и чувства, управляющие нашим поведением, коррелируют с нейрональными механизмами. Поэтому Франклу так важно было особо выделить внутренние процессы, связанные со свободой, ответственностью и жизненными ценностями. Он считал, что эти процессы, а вместе с ними и осознанная или неосознанная религиозность, подчинены духу – тому духу, который, согласно Библии, Бог «вдохнул» в нас и лишь благодаря которому человек окончательно стал человеком. Поэтому наш взгляд на небо всегда трехмерен: в телесном измерении – благодаря глазам и зрительным нервам, в душевном – с помощью психологического механизма восприятия и, наконец, в духовном измерении – через антенны нашего религиозного чутья.

Инстинкт или выбор?

Знатоки различных психотерапевтических школ могут поддаться искушению интерпретировать принадлежащую Франклу формулу «неосознанный (или бессознательный) Бог» как новый вариант тезисов Юнга. В этом случае они сильно ошибутся, так как учения обоих великих мыслителей резко расходятся в одном существенном пункте.

Согласно К. Г. Юнгу, неосознанная религиозность человека коренится в соответствующих архетипах, сформировавшихся в коллективном бессознательном. Предрасположенность человека к религии объясняется врожденными первообразами (архетипами), унаследованными от предков в готовом виде и внедренными в его мозг помимо его воли и без его ведома. По сути, Юнг ставит в один ряд феномен человеческой религиозности и, к примеру, приступы ярости, обусловленные инстинктом агрессии, или стремление к спариванию, обусловленное сексуальным инстинктом.

Франкл был однозначно не согласен с такими выводами.

Потому что истинная религиозность… утверждается выбором и уничтожается инстинктами. Религиозность либо экзистенциальна, либо ее нет вообще.

Вера в Бога для него была связана с самыми важными, подлинно экзистенциальными решениями, которые принимаются личностью – сознательно или в подсознании, но всегда в условиях духовной свободы, а не под принудительным воздействием пульсирующих в генах инстинктов. И действительно, что это за вера, с которой можно согласиться или не согласиться? И разве возможно, чтобы почитание Бога было изначально навязано нам посредством материальных структур?

Человек может быть либо верующим, либо суеверным. И чем реже упоминается дух, тем чаще говорится о духах. Никого не принуждать!

Размышляя над феноменом человеческой религиозности, Франкл пришел к необходимости дополнить момент экзистенциальности моментом самопроизвольности. Чтобы прорасти, религиозным чувствам требуется время, и это время должно быть им предоставлено. Это чрезвычайно контрпродуктивный путь – оказывать на человека давление и требовать, чтобы он уверовал в предписанные постулаты. Не говоря уже о том, что невозможно проникнуться желанием верить по приказу, даже по своему собственному приказу – как невозможно полюбить по собственному желанию. Что-то в человеке противится чужеродным влияниям в таком личном вопросе. История знает достаточно примеров, когда попытки манипулирования массовым сознанием в сфере религии приводили к отказу от веры и к народным восстаниям.

Любая «программно-целевая» работа в этом направлении обречена на провал, и каждая более или менее осознанная интенция будет лишь препятствовать достижению эффекта.

Чтобы полюбить, человек должен увидеть нечто достойное любви. И с верой точно так же: сначала нужно увидеть нечто достойное веры! Поэтому достойные любви люди и достойные веры идеи легко обзаводятся своей «свитой», не прибегая к кампаниям по вербовке сторонников. Об этом еще 2000 лет назад знал Иисус Христос… и с тех пор ничего не изменилось. Об антропоцентризме и свободной воле

У кого-то может возникнуть вопрос, а нужно ли психиатру ломать себе голову над проблемой человеческой религиозности, его ли это задача?

Но дело в том, что любое психиатрическое и терапевтическое лечение должно исходить из соответствующих антропологических параметров, поскольку неверное представление о человеке приводит к выбору неверных лечебных методов. Сформировавшийся у врача образ пациента, в котором нет места свободной воле, способен привести к непоправимым последствиям.

Естествознание видит лишь психофизический организм, но не духовную личность. Поэтому оно не может заметить и ту духовную автономию человека, которая свойственна ему, несмотря на психофизическую зависимость.

Теология, соответственно, начинается по ту сторону свободы воли, поскольку над человеческой волей она ставит Божественный промысел. У обеих дисциплин есть свои резоны, но антропология должна точнейшим образом вписаться между ними и открыть небольшой просвет среди психофизических зависимостей человека. Тот просвет, в котором человек действует ответственно и – выражаясь языком теологии – может и должен действовать, как подсказывает ему Бог. Этот крошечный зазор и является лечебной базой, почвой, на которой вырастают плоды врачебных усилий и забот о пациенте. Именно там человек работает над своим выздоровлением и над обновлением своей жизни. Там претворяет он в жизнь воспринятые указания, изменяет свои сомнительные установки и растет благодаря собственным усилиям. Там его истинное «Я» чувствует себя как дома.

Однако, по мнению Франкла, у антропологии есть еще одна проблема – скатывание в антропоцентризм. Да, отказ от взгляда на себя как на средоточие мироздания всегда давался человеку нелегко. Сколько сил в свое время было отдано на борьбу за привычную геоцентрическую картину мира! Сколько иллюзий потерпело крах, когда выяснилось, что человек ведет свое происхождение от млекопитающих! Несмотря ни на что, человеку, как и прежде, нравится чувствовать себя созидателем всего, главнейшим и важнейшим функционером Вселенной, держащим в руках бразды правления.

Но ведь рано или поздно человеку приходится признать, что смысл и жизненные ценности созданы не им. Каждый раз, когда он пытается самоуверенно определить, что является смыслом и ценностью (часто путая их с пользой и выгодой для себя), он тонет в противоречиях и лишь еще больше вредит себе. Сомнения в смысле и относительность ценностей с давних пор служили ингредиентами для приготовления различных нигилистических теорий. Запутавшемуся человеку всегда помогало и помогает лишь одно – настройка на прием сигналов из области трансцендентного, которые он способен улавливать как существо в том числе духовное.